"Елена Басманова. Крещенский апельсин" - читать интересную книгу автора

голландского полотна и лаковые ботинки, благоухающий помадой и одеколоном
"Рояль-ралле", Самсон вновь оказался на хозяйской половине.
Ольга Леонардовна тоже не теряла времени понапрасну. В гостиной юношу
встретила стройная обворожительная женщина в черном газовом платье на
малиновом атласном чехле. Лиф и рукава были усеяны обильными блестками.
Высокая талия, под самой грудью, заставляла вспомнить дам времен
французской Директории. Голову госпожи Май венчала громадная черного
бархата шляпа, покрытая массою страусовых перьев малинового цвета в
несколько оттенков. Темные волосы спереди немного выпущены. В ушах
переливались бриллиантовые серьги. Глаза госпожи Май смеялись. От запаха
пряных тонких духов у Самсона перехватило горло.
- Одобряете ли вы мой наряд, милый Самсон? - казалось, изменилось даже
звучание голоса госпожи Май, он стал хрипловатым, со странным придыханием.
- О да! - воскликнул восхищенный стажер.
Особенно взволновали его малиновые длинные перчатки, обтягивающие
изящные кисти и тонкие запястья Ольги. На мгновение вспыхнул в его памяти
далекий образ Эльзы - и тут же померк.
Следом мелькнула шальная мысль: "Если б Ольга не была так высока, если
б казалась беззащитной... "
- И вы, мой друг, ослепительны, - госпожа Май отметила преображение
подопечного милостивым кивком. - Мы с вами будем великолепной парой.
И действительно, в Дворянском собрании, куда они попали через полчаса,
публика на них оборачивалась. Любопытные взгляды преследовали их. Многие
кланялись спутнице Самсона, но она отвечала не всем. Запах дорогих духов,
сигар, негромкий говор будоражили. В настенных зеркалах фойе Самсон ловил
свое и Ольгино отражения и испытывал смешанные чувства. Сам себе он очень
нравился. Никогда прежде не было у него столь элегантного наряда, никогда
прежде не радовалось тело прикосновению таких тонких ароматных тканей,
никогда он не ощущал столь явственно, что достоин лучшей доли... И в то же
время нет-нет, да и мелькала в глубине сознания ужасающая мыслишка о
стоимости роскошного туалета, о кабале, о долговой яме, в которую он
попадет, если не сможет вернуть затраченное Ольге Леонардовне. Его стихи,
вчера еще казавшиеся гениальными, проникнутыми яркой любовной страстью,
теперь представлялись ему куцыми, слабыми, - да и сколько же заплатят за
эти строчки?
Ольга Леонардовна на ходу поясняла ему:
- Вот тот низенький, в пенсне на шнурке - Кони, судебный деятель. А
вон Стасов, как всегда что-то вещает своим спутникам. Он критик. А вот та
дама, крупная блондинка, - жена Блока. Поэта. И мирискусники все здесь. И
Анна Павлова - вот та, с темными волосами. Прима, нынешняя соперница
Кшесинской.
В толпе Ольгу Леонардовну и ее эффектного юного спутника отыскал
антрепренер. Склонившись в угодливом полупоклоне, он поднес к губам ручку
влиятельной дамы, после чего проводил ее в ложу.
- Уверен, дорогая Ольга Леонардовна, - запел он льстиво, бросая
короткие изучающие взгляды на скованного Самсона, - все прекрасно,
превосходно. Сегодня ожидаем полный аншлаг. И завтра, в консерватории, -
тоже. И всю неделю. А уж мы для вас расстараемся, не сомневайтесь. На все
концерты билеты присылать будем, не извольте гневаться.
- Я, по правде говоря, не очень люблю, когда на сцене мелькают голые