"Николай Басов. Золото Росийской Федерации" - читать интересную книгу автора

сдержался, отругал его за... Он и сам не мог бы ничего внятно объяснить, но
и без слов было понятно - ухаживают за ним, как за красной девицей, а ему
этого не нужно, все же не просто так воюют люди, а ради счастья и свободы
всех людей. Зачем же тогда старорежимные штучки?
Потом, кажется, Рыжов высказал что-то комиссару, мол, тому следовало
быть повысносливей. Табунов не ответил, наверное, и сам своей слабости
смущался, но все одно, плохо вышло. Вот Раздвигин был молодцом, держался
среди других бойцов, ел свою кашу, которую готовили на всех, и хотя был еще
слаб, все же в нем чувствовалась привычка к седлу, к таким вот безразмерных
маршам и к необходимости быть правильно настороженным.
А настороже приходилось оставаться все время, степь тут была такая, что
в любой момент что угодно могло случиться. И ведь до озера Чаны еще не
дошли, а уже такие места обнаружились, что любая банда могла затеряться от
наших, и при виде этой сотни непременно бы напала.
Нет все же, лениво думал Рыжов, покачиваясь в седле, не нападения белых
он боится, что-то другое его пробирало. Даже под этими небесами, на этой
свободной, по-весеннему еще голой земле.
После третьей ночевки Раздвигин вдруг объявил:
- Уже недалеко. Я тут, неподалеку уже, те карьеры обнаружил, в которых
угля не оказалось.
- Нечего сказать, славная находка, - буркнул в ответ Рыжов.
- Все же, по местным меркам, это были хорошие карьеры, - не согласился
вдруг Раздвигин. - Тут, где привыкли навозом топить, даже этот уголь - на
вес золота.
Вот тогда и Табунов вмешался, подслушал, а вернее всего, просто
прислушивался к тому, что бы Раздвигин ни говорил.
- Вы зачем это о золоте, инженер?
Путеец пожал плечами и ничего не ответил. Сейчас Рыжова раздражало
многое, например, этот почти дворянский, в любом случае офицерский жест
инженера. И чего он так-то высокомерничает? Неужто не может проще и
понятнее?
А потом Шепотинник, который все же слегка расстроился после того
выговора, который ему Рыжов устроил на прошлом переходе, подъехал и
почему-то понизив голос сообщил:
- Боцы в нервах, командир. Говорят, что слышат голос, только не
разобрать, что он говорит.
- Ч-чего? - Рыжов даже заикаться стал от негодования. - А бабы в белье
им еще под кустами не мерещаться?
- Нет, но многие говорят, что голос бабий, - Шепотинник был уверен, что
командиру это следует знать. - И еще, зовет она нас куда-то.
- Куда? Рукой покажи, - все еще сердито пошутил Рыжов, и вдруг понял -
это же и с ним происходит.
Только он признаваться не хотел, но что-то в этих словах ординарца
было. Вот так-то, пусть и оглядываясь, чтобы на неприятеля не нарваться, в
дреме едешь-едешь, а потом вдруг начинаешь понимать - зовет тебя кто-то.
Никогда с Рыжовым такого не было, он привык, чтобы все было ясно и понятно.
Привык, потому и не хотел этого замечать, лишь на небо смотрел, да на холмы
по сторонам, да на траву, что пробивалась к солнышку.
Но теперь он тоже стал прислушиваться. И дослушался - даже вздрогнул,
когда словно бы издалека, с холмов, что стояли верстах в трех по левую руку,