"Николсон Бейкер. Бельэтаж " - читать интересную книгу автора

Наполеона кисти Энгра. Сдвинув в сторону галстук, я расстегнул
одну-единственную среднюю пуговицу рубашки. Да, действительно, благодаря
одной расстегнутой пуговице можно просунуть руку под рубашку и дотянуться до
подмышки, а затем провести твердым антиперспирантом по плевральной полости
между майкой и рубашкой - но лишь в том случае, если удается пальцем
подцепить лямку майки и стянуть ее ниже подмышечного шва рубашки, таким
образом получив доступ к области, которую предстоит обработать. Я чувствовал
себя Бальбоа или Коперником. Учась в колледже, я с изумлением наблюдал, как
женщины высвобождаются из лифчика, не снимая свитера - через ткань
расстегивают лифчик на спине, засучивают один рукав повыше чтобы стянуть с
плеча бретельку, а потом, соблазнительно поиграв плечами, невозмутимо
вытаскивают его из второго рукава. Мое антиперспирантное открытие имело
топологически разоблачительный привкус этих избавлений от лифчика *.
______________
* Однако первая отметина на этой топологической линии времени
появилась между моими тремя и пятью годами. Я увидел, как мама выбирает для
моей сестры футболку на деревянной складной штуковине из тонких шпонок, на
которой можно сушить нерасправленную одежду. Футболка сушилась, вывернутая
наизнанку; мама перевернула ее подолом вверх, сунула в нее руку, словно
выуживая что-то а глубокой сумке, и взялась за рукав, потом другой рукой
схватилась изнутри за второй рукав. Затем подняла локти, и майка начала
вращаться вокруг двух осей-рукавов; хлопок ткани - и футболка повисла на
маминых пальцах уже не вверх подолом и не наизнанку. Я почувствовал, как мой
мозг производит аналогичную инверсию, пытаясь осмыслить кажущуюся
невозможность и удивительную разумность того, что сейчас проделала мама. Я
ощутил укол упущенной возможности, поскольку не изобрел этот фокус сам - до
тех пор, выворачивая футболки, я действовал исключительно методом проб и
ошибок: протаскивал рукав через его отверстие и не добивался ровным счетом
ничего, нерешительно отворачивал подол сзади, заталкивал горловину внутрь и
ждал чуда, - только через несколько минут футболку удавалось вывернуть,
причем я никак не мог вспомнить, как это сделал. Понаблюдав за мамой, я
упражнялся в тех же движениях, пока не понял, в чем их суть, повторяя
"внутрь... наружу... внутрь... наружу", словно сценический речитатив.
Проследив за няней, я понял, что и другие люди знают этот фокус, и, по
словам няни, моя мама ее этому не учила - няня знала его просто потому, что
так выворачивало одежду все население города Рочестера. Вскоре я разработал
особый метод систематизации человеческой ловкости, предназначенный
специально для подобных фокусов; они были более ценными, нежели умение
свистеть, щелкать пальцами, стоять на голове, манипулировать гульфиком
трусов, не рискуя задушить свой миниатюрный член, разбивать яйцо одной рукой
или играть мелодию из "бэтмена" на пианино, поскольку в основе той
разновидности ловкости лежала идея понимания потребности в наборе на первый
взгляд непостижимых приготовлений - чтобы потом единственным преображающим
движением, подобно павлину, распускающему хвост на канале "Эн-би-си",
достичь своей цели. Задним числом я отнес к этой категории
усовершенствованный процесс завязывания шнурков, а позднее включил в нее (1)
придерживание подушки подбородком над чистой наволочкой - вместо попыток
затолкать угол подушки в отползающую наволочку, разложенную на
горизонтальной поверхности; (2) раскладывание пальто на полу, чтобы потом
вставить обе руки в рукава и надеть его через голову; (3) завязывание