"Николсон Бейкер. Бельэтаж " - читать интересную книгу автора

наполовину сплетенном сиденье стула, проверяя расстояния и степень
натянутости; где-то на Среднем Западе, в комнатах, набитых компьютерами
"Тандем" и статистическими мультиплексорами "Кодекс", магнитная запись о
моих известных долгах заменялась новой магнитной записью, с цифрой,
уменьшенной точнехонько на ту сумму, которую я торопливо вписал тонким
фломастером в строку на чеке (по традиции я провел длинную волнистую черту
после слов "и 00 центов" в строке "сумма" - как делали мои родители, а еще
раньше - их родители); химчистка скоро закроется, и где-то в мешке, на
темном складе, связанная в узел, чтобы не перепутаться с чужой, под
выцветшими плакатами "Как с иголочки!", моя грязная одежда проведет всю
ночь; я доверил ее химчистке на временное хранение, а мне поверили, что я
вернусь и заплачу за то, что мои вещи снова выглядят, как новенькие. Я
заставил мир сделать для меня все это и многое другое, а сам тем временем
мог фланировать по улице, не обременяя себя нюансами конкретных задач,
продолжая жить! Я чувствовал себя поваром-виртуозом, который готовит
одновременно восемь или девять различных блюд из яиц, подрумянивает тост,
переворачивает сосиски, расставляет тарелки, нажимает кнопку, высвечивая
номер официантки. Особенно знаменательным этот прорыв выглядел благодаря
резиновому штампу: нося мое имя, штамп подводил итог всем этим дистанционным
действиям и сам был вторичным, приводящим жизнь в порядок актом, который в
данную минуту отнимал время, но зато позволял позднее экономить время при
оплате каждого счета .
Восьмым, и последним, прорывом, который предшествовал дню лопнувших
шнурков, стали четыре причины, согласно которым отмирание клеток головного
мозга - это хорошо. Гибелью мозговых клеток я был в той или иной степени
озабочен с десятилетнего возраста, год за годом убеждался, что глупею, а
когда начал попивать, учась в колледже, и узнал, что унция дистиллята
убивает тысячу нейронов (кажется, соотношение было именно таким),
беспокойство усилилось. Однажды в выходной я признался матери по телефону:
меня тревожит, что с недавних пор, особенно в последние полгода, мои
умственные способности заметно снизились. Она всегда интересовалась
материалистическими аналогиями познания и сумела меня утешить, на что я и
рассчитывал.
- Правильно, - сказала она, - отдельные клетки твоего мозга отмирают,
но уцелевшие приобретают все больше связей, а эти связи с годами только
разрастаются, о чем не следует забывать. Важно количество связей между
нервными клетками, а не самих клеток.
Это замечание оказалось исключительно полезным. За пару недель после
известия о том, что связи продолжают плодиться даже в разгар нейроновой
бойни, у меня сложилось несколько взаимосвязанных теорий:

а) Вероятно, в самом начале у нас в мозгу царит толкучка и преобладает
способность к чистой обработке информации; следовательно, смерть клеток
мозга - часть запланированного и неизбежного отсеивания, предшествующего
переходу на более высокие уровни разума: слабые клетки быстро выдыхаются, а
пустоты, остающиеся на их месте после реабсорбции, стимулируют рост зачатков
дендритов, которым достается более просторное игровое поле, в результате
возникают сложные взаимодействующие структуры. (А может, обостренная
потребность самих дендритов в пространстве для роста провоцирует борьбу за
выживание: они сцепляются рогами с более слабыми отростками в поисках