"Хилари Бэйли. Невеста Франкенштейна " - читать интересную книгу автора

настежь окна, и пусть льется в них чистый воздух истинных знаний!" Таким
мироощущением, сдается мне, я был тогда проникнут и из-за этого не обратил
внимания на предостережение миссис Доуни. В этой женщине не было
философского резонерства, она не была из числа студентов, попавших под
влияние того времени. Она лишь была обыкновенной молодой женщиной с присущим
ей интеллектом и величием души, быстро познавшая жизнь из-за раннего
замужества, которое особенно счастливым не назовешь, с последовавшим за ним
вдовством и заботами о маленькой дочери. Я же был молодым мужчиной с
приличным состоянием, которого до той поры не коснулись превратности жизни.
Ее, еще более молодую, чем я, тяжелая утрата и забота о ребенке сделали
прозорливой и осторожной, когда дело касалось сложных ситуаций. В этом-то и
заключалась разница между ее и моим восприятием жизни.

4

И вот наступил тот самый день в середине октября, когда я, в
соответствии с присланной мне запиской от Виктора, отправился в Челси на
первую встречу с Марией Клементи. (Упомянутый мной ранее случай, когда я
встретил испугавшего меня уродливого незнакомца, произошел во время другого
моего посещения).
В тот приятный яркий осенний день я вышел из дома на Грейз-Инн-роуд.
Когда я подходил к Челси, начался прилив, который поднял со дна всю грязь
вместе с прибрежной галькой и камнями. Суда разного рода - от барж до
яликов, - воспользовавшись приливом, поплыли вверх по реке. Заторопились
взять курс даже большие парусные корабли - ветер наполнил их паруса. В такие
дни нет ничего приятнее прогулки пешком. С одной стороны несла свои воды
река, с другой - раскинулись поля и окруженные садами рыночные площади.
Я волновался при мысли о том, что мне предстоит вместе с Виктором
разгадывать загадку мисс Клементи. Меня радовала возможность, которую
предоставлял нам будущий эксперимент, - значительно расширить наши знания.
Для ученого нет большей радости, чем та, которую дает союз с
единомышленником, позволяющий раздвинуть границы понимания. Должен также
признать, что, поднимаясь к Виктору по ступеням его шикарного дома,
величественно возвышавшегося на Чейни-Уолк, я отнюдь не был против
знакомства с прекрасной Марией Клементи - жемчужиной, украсившей мировую
сцену.
Виктор сам открыл дверь и пригласил меня в дом. Глаза его горели
воодушевлением и живым интересом. Я был пунктуален, а Мария Клементи - более
чем пунктуальна. "Она здесь", - сказал мне Виктор и прошел вперед своей
легкой пружинистой походкой через роскошный, отделанный мрамором зал, а
затем поднялся по красивой извивающейся лестнице в гостиную с высокими
окнами, выходившими на дорогу и реку.
Мария сидела в низком, обитом парчой кресле, придвинутом к ярко
пылавшему камину, искусно выложенному мраморными плитками. Она была
миниатюрной женщиной с очень темными волосами, уложенными так, что черные их
завитки напоминали прически la victitne[11] или la guillotine,[12] столь
популярные удам времен Великой французской революции, названия которых
соответствовали их беспорядочному стилю. У Марии же волосы были собраны на
макушке в небольшой пучок и перевязаны простенькой красной ленточкой.
Завитки обрамляли ее лицо и наполовину прикрывали маленькие красивые ушки. У