"Хилари Бэйли. Невеста Франкенштейна " - читать интересную книгу автора

проживало много наших друзей и родственников. Всем нам казалось, что мы
живем в этом месте и трудимся на этой земле с самого Судного дня.[1] Хотя
какое семейство думало б иначе? Однако это факт, и в качестве доказательств
мы могли бы привести сохранившиеся отчеты. В соответствии с ними наши предки
обосновались здесь хоть и не со времен Вильгельма Завоевателя, но все же
очень давно. Семейство Гуделл, судя по этим бумагам, издавна считается одним
из достойных и честных семейств в графстве, и представители его были
рачительными землевладельцами, которые справедливо относились к арендаторам,
а в годы, предшествовавшие времени написания этого романа, снизили ренту
из-за войны с Наполеоном. Однако я отвлекся. Достаточно сказать только, что
представители нашего рода многие годы честно выполняли свой долг и дали
обществу своих врачей, юристов, государственных деятелей, а также достойных
представителей иных профессий.
Однако по воле судьбы, когда мой дед доживал свои последние годы, в
жизни нашего семейства произошли существенные изменения. После подобных
заявлений, как правило, следуют сетования на судьбу, но только не в этом
случае. На нашу долю, наоборот, выпали изменения в лучшую сторону. Дедушка
нашел в нашей земле уголь, и вскоре приносившие весьма скромный доход пашни
и участки для выпаса скота стали давать значительную прибыль. Иными словами,
черный урожай, который мы стали собирать со своих полей, превратил меня в
одного из тех молодых людей, которым нет нужды зарабатывать себе на кусок
хлеба в поте лица своего. Таким образом, я мог позволить себе беззаботно
осваивать те науки, которые выбрал сам, что впоследствии и привело меня к
знакомству с Виктором Франкенштейном.
Хочу признаться (и полагаю, я в этом не одинок), что время, проведенное
в университете Оксфорда, было для меня самой счастливой порой жизни. В эти
годы я получал столь естественные для молодости удовольствия - от общения с
друзьями, от вечеринок, гребли и разного рода проказ, возмущавших
общественное спокойствие. Но, помимо этого, во время занятий в университете
я всерьез увлекся изучением языков и проблем, связанных с их использованием
в различных общественных структурах. Поэтому, закончив Оксфорд, я научился
разбираться не только в портвейнах и кларетах, но отчасти и в филологии.
Набрался я опыта, конечно же, и в любви, к которой относился тогда несколько
легкомысленно. Однако смею надеяться, что она все-таки была, и что в
поступке нашем не будем раскаиваться ни я, ни моя возлюбленная.
"В начале было слово", - говорит апостол Иоанн Богослов. А значит,
изучение языка есть изучение человека, ибо именно язык отличает человека от
дикого зверя. Не будь языка, как смогли бы мы выразить возвышенные идеи, что
было бы тогда с наукой и религией, что сталось бы с поэзией? Изучая языки и
их происхождение, мы все более узнаем о самих себе. Говорят, король Яков I
однажды даже приказал поместить в волчью яму младенца, чтобы тот в течение
семи лет не видел ни одного человеческого существа. Монарх желал проверить,
заговорит ли ребенок, когда его извлекут на свет белый, по-латыни.
После университета я приехал в Лондон для работы над словарем
арамейского языка - того самого, на котором говорил Господь. Мой друг Дэвид
Хатвей, полиграфист и издатель, недавно напечатал этот труд, а в то время, о
котором идет здесь речь, он только ждал, когда я закончу работу.
Как-то вечером я попытался объяснить свои представления о роли языка
Корделии Доуни - хозяйке дома, в котором я проживал. Боюсь, она тогда просто
посмеялась надо мной.