"Эрве Базен. Анатомия одного развода [love]" - читать интересную книгу автора

перед уходом, что я об этом думаю.
- И меня спросил, - признался Леон, нежданно повернувшись ко всем
лицом.
- Что вы об этом думаете! - бросает Алина с изумлением.
Ее окружают детские лица с разными глазами, волосами, выражением,
чувствами; однако же у всех у них есть нечто общее - это характерное для
рода Ребюсто ухо со сросшейся мочкой! Алина думает, собирается с силами и
берет себя в руки. Пусть мнение детей остается при них. Осторожней! Не надо
узнавать, что они ему ответили, нельзя показывать, что придаешь этому
значение. Осторожней! Ведь Луи не только купил этот дом, не только сам
выбирал эти вещи, и не только они хранят его присутствие здесь - влияние его
распространяется по крайней мере на двух или трех человек, живущих в этом
доме.
- А с тобой, - прошептала мать, сжимая руку Агаты, - с тобой отец тоже
советовался?
- Он отлично знает, что я об этом думаю, - ответила девочка. - Он не
рискнул.
У Алины перехватило дыхание, когда она увидела замкнутые лица детей.
Теперь, когда их поручили ее опеке, отважатся ли они, завороженные своей
долгой и нежной привязанностью к отцу, противостоять примеру Агаты?
- Бедняга, - прошептала Алина, - против него решительно все, даже его
друзья.
- Кто же? - спросила Роза.
Она порывисто собирает книги и тетради, готовясь скорей удрать в
комнату, которую без всякого удовольствия делит с сестрой. Было бы хорошо
оставить одну Агату хозяйкой этой комнаты, освободить отцовскую мастерскую,
теперь ему ненужную, и пристроить там Розу с ее коллекцией ракушек. Леон уже
протянул руку к телевизору, чтоб включить звук и найти себе надежное укрытие
в разглагольствованиях индейцев о трубке мира, куда менее неприятных, чем
разговор, ведущийся сейчас в комнате. Ги, вместо того чтобы заняться
математикой, направился к двери. Нет, Алина, сейчас не время скандалить,
надо держаться спокойней! Быть снисходительной. Надо готовить детей, чтоб
они отрешились от воспоминаний, освоились со своим новым положением: ведь
они наполовину сироты. Алина чуть покраснев, начинает защитительную речь:
- Вы отца любите, это естественно. Вам не менее больно, чем мне, от
того что приходится покоряться обстоятельствам, и это тоже естественно. Но
все же будет очень несправедливо, если мне придется расплачиваться за то,
что вас обманули.
Роза уже вышла, но в коридоре задержалась и оттуда крикнула:
- Так не заставляй же нас расплачиваться за то, что обманута ты.
Ги изчез. Леон недоуменно тер кончик носа. Даже Агата была сконфужена.
К счастью, стенные часы в стиле Людовика XVI, обладающие, как и бабушка,
которая их подарила, весьма пронзительным тембром, прозвонили шесть раз.
Алина отбыла на кухню, скорбная, задумчивая, усердно поддерживаемая Агатой,
хотя этого усердия не хватило, чтоб помочь матери в долгой процедуре
приготовления жареного картофеля. Агата удовольствовалась тем, что посадила
мамочку, принесла ей два килограмма картошки в рыночной зеленой пластиковой
сетке и вытащила из ящика картофелечистку. Затем, как это обычно делал папа,
она чмокнула мать в шею около уха и шепнула ей:
- Да хватит уж! Выбрось из головы!