"Эрве Базен. Встань и иди" - читать интересную книгу автора

экономить энергию, как точно нужно рассчитать силу тяжести, чтобы им
подражать! Точнее говоря: чтобы их передразнивать. У каждого уважающего
себя паралитика есть свой ассортимент ловких приемов, и главное
удовольствие для него - обогащать этот ассортимент, совершенствовать свою
методику. Его наметанный глаз размечает этапы пути вехами, изучает их, как
чертеж, отыскивает малейшую опору и находит наиболее изящный - иначе
говоря, наименее заметный способ воспользоваться ею.
Пройти вдоль перил будет детской забавой. Можно обойтись и одной
палкой. Нужно только положить руку на ограду. А еще лучше - наигрывать
кончиками пальцев по камню, словно по клавишам рояля. Сначала, как обычно,
проделаем этот путь глазами. Восемнадцать отметок глазом, восемнадцать
так-тов - это восемнадцать шагов. Добравшись до лесенки, я спрячу палку в
углу. Потом, сидя, сползу с одной ступеньки на другую. Это погружение в
воду способом окунания. А ведь уже в восемь лет я бросалась в воду с
высокого трамплина! В сущности, будь я по-настоящему смелой, мне следовало
бы воспроизвести прыжок в группировке, потому что при этом держишь ноги
руками.

***

"Папа, а у корабликов, которые ходят по воде, есть ноги?.." Pedes
habent et non ambulant "Имеют ноги, но не ходят (лат.).". "Ты не плачь,
Мари!.." Что за странная мешанина! По правде говоря, смысл слов не так уж
важен. Просто нужно себя подбодрить. Просто нужен марш. Кроме того, разве
плохо, если серьезное решение мы выполняем играючи? Я уже стою у края
набережной. Кончик палки оставляет в песке воронки на равном расстоянии
одна от другой. Указательный, средний и безымянный пальцы, скользя по
каменным перилам, ощущают их шероховатость. В сущности, безымянный палец
не нужен. Средний тоже. Достаточно одного указательного. И даже ногтя
этого указательного, который царапает песчаник. Мой девятнадцатый шаг
(девятнадцать, а не восемнадцать из-за ошибки в расчете... Стыдись,
Констанция, стыдись!... мой девятнадцатый шаг приводит меня к верхней
ступеньке лестницы, восьмую ступеньку которой омывает Марна. Я опускаюсь
на первую несколько тяжеловато, потому что слишком рано оставила палку.
Другая мелкая неприятность - я забыла полотенце. Забыла я, оказывается, и
свою купальную шапочку. Но все это не так уж и важно. Спускайся ступенька
за ступенькой, продолжая напевать, притворяясь, будто тебе весело, так,
словно ты играешь с малышом: "Поехали... поехали... поехали... упа-а-али!"
Теперь я могу дотянуться до воды рукой. Я погружаю в нее палец, два, потом
всю кисть. Но странное дело - я это замечала уже раньше, когда умывалась,
- моя рука не имеет своего мнения, не может сказать мне, тепла вода или
холодна. Я снимаю сандалии, и мои ноги, более чувствительные, находят ее
приятной. Впрочем, приятная она или неприятная - дела не меняет, моя
дорогая! Даже если бы пришлось сломать лед, чтобы бросить тебя в воду, я
тебе его сломала бы, будь уверена! Ну! Раз, два, три, четыре, пять...
расстегивайтесь, пуговки! Я снимаю свое застегивающееся спереди пляжное
платье, извиваясь, как сбрасывающий шкурку уж. И впервые за многие годы
оказываюсь в купальном костюме.
В купальном костюме. Мой купальный костюм! Мои лифчик и трусики! Да,
мне было девятнадцать лет, когда мама пустилась на поиски четырех клубков