"Эрве Базен. Встань и иди" - читать интересную книгу автора

Женщины нас не интересуют. Направимся к группе Беллорже - Ренего,
хотя в принципе я оставила ее на закуску. Короче говоря, перейдем от тех,
кто печется о материальных благах и оспаривает их у других, к тем, кто
печется о других и оспаривает их у материальных благ. Не побоимся прервать
беседу, наверное, очень серьезную.
- Поскольку мне приходится ездить на метро шесть-семь раз на дню...
Оказывается, эти господа говорят вовсе не о значительных вещах.
Кажется, они обеспокоены повышением тарифа на городском транспорте.
Особенно пастор... Ну, конечно! В этом нет ничего удивительного. Всем
известно, что люди, для которых альтруизм - профессия, остерегаются
праздных разговоров на возвышенные темы и предпочитают беседовать между
собой о тех неприятных мелочах повседневной жизни, с которыми они
сталкиваются на каждом шагу. Я кладу руку на плечо Луи Ренего - в моей
памяти он остался худощавым, скрытным мальчиком, который ни с кем не играл.
- Твоего отца я видела неделю назад. А вот с тобой не виделась по
меньшей мере сто лет.
- Я практикую в Бордо. Сюда попал совершенно случайно, - отвечает
Ренего, не ставший ни полнее, ни разговорчивее.
На очереди Беллорже. Он одет не в традиционный черный сюртук с белым
стоячим воротничком, а в серый костюм хорошего покроя - слишком хорошего,
- оживленный галстуком гранатового цвета.
- Спасибо, что пришли. Я боялась, что вы не сможете освободиться.
- Признаюсь, мне пришлось выставить одну святошу. Тон не имеет
особого значения. Как и еле заметная улыбка на лице с заученным
выражением. Без золотых очков, придающих Паскалю Беллорже серьезность,
его, можно было бы принять за метрдотеля из крупного ресторана, чья
чопорность тем больше, чем важнее его хозяин. Неприязненность, пути
которой неисповедимы, подсказывает мне такой вопрос:
- Если я не ошибаюсь, ваш отец тоже был пастором?
Скажите! Маска Паскаля оказалась всего лишь слоем воска, а упоминание
об отце для него как источник тепла. Воск плавится. Рот кривится. В желтых
зрачках под стеклами очков на мгновение мелькает огонек.
- Да. Именно поэтому я тоже стал пастором, - признается он с
озадачивающей легкостью. - Отец всегда этого желал. Однако поначалу я
готовился в Сен-Сир "Сен-Сир - военная академия".
Непростительная слабохарактерность, испортившая всю его жизнь! К
счастью, Паскаль добавляет:
- Он так и не испытал радости увидеть меня на факультете теологии.
Поступить туда я решился лишь через два года после того, как он умер.
Это уже лучше. Разумеется, с моей точки зрения. Разве преданность не
является пробным камнем? Однако мне придется довольствоваться лишь этим
кратким мигом удовлетворения. В дальнейшем мы все трое будем произносить
только общие фразы. Мы друг друга настораживаем. Я этого и ждала. Со мной
всегда так. Должно быть, от меня попахивает ханжеством. Стоит даже самому
непосредственному человеку учуять мой дух, как он тут же перестает быть
искренним и впадает в наставительный тон. Ненавидя пустопорожние
разговоры, я словно притягиваю их и вынуждена их терпеть, как дикая
природа притягивает и вынуждена терпеть роскошные отели.
Я зеваю, досадуя на этот молчаливый сговор. Маленькая голова Паскаля
мягко и сдержанно покачивается. Рот изрекает закругленные фразы. Ты,