"Эрве Базен. И огонь пожирает огонь" - читать интересную книгу автора

загоняют в грузовик, - на этот раз солдаты откровенно веселятся и плотоядно
похохатывают, нацелив дула автоматов на виднеющиеся из-под юбок трусики.
- А теперь, - продолжает комментатор, - поглядим на крупную дичь.
На экране зарябило. Первая фотография появляется вверх ногами. Потом ее
переворачивают, однако так плохо вводят в кадр, что она оказывается
перерезанной пополам.
- Должно быть, технический персонал здорово почистили, - говорит
Мануэль.
Но вот по экрану поползли лица, заросшие бородой, с ввалившимися
глазами, запечатленные в фас и в профиль - согласно лучшим традициям
судебной экспертизы. И каждый, разумеется, получает свою порцию
комментариев.
- А этого вы узнаете? Я отсюда слышу, как ворчат домашние хозяйки: уж
им-то он порядком насолил. А знаете, где нашли вашего ненавистного
Вальверде, великого покровителя нищих? Ставлю тысячу против одного, что не
угадаете! Под кроватью проститутки.
- Эти люди хорошо знают классику, - говорит Мануэль. - Еще Макиавелли
советовал бесчестить противника.
Но ягодки, оказывается, еще впереди. В кадре появляется какой-то тип с
плоским лицом; он возвещает, что многим негодяям все же удалось улизнуть от
возмездия. Выловить их - национальный долг каждого, к тому же щедро
вознаграждаемый:
- Полмиллиона в награду! Вы скажете, что эти бандиты снова обойдутся
нам в копеечку, но хоть это будет уж в последний раз.
Передача обрывается. Экран чернеет. По нему кавалькадой несутся точки,
черточки, зигзаги, сопровождаемые неясными хрипами, похожими на отрыжку И
вдруг Мария вскрикивает: "Нет!" "Главный объект" - перед нею, "главный
объект" - рядом с ней и смотрит на своего двойника.
- Эй, Мануэль Альковар, - несется из телевизора, - где же вы? Что-то вы
сейчас говорите? Или, может быть, лишились голоса? Странно, но я вас больше
не слышу.
Звук и в самом деле вырубился: человек с взъерошенными волосами клеймит
под открытым небом неизвестно кого, то открывает, то закрывает рот,
выбрасывает руку в воздух, словно передразнивая сам себя, - нелепый Демосфен
в немом царстве.
А продажный журналистишка продолжает неистовствовать:
- Ну так что будем делать, сенатор?! Вы напомнили мне вашего дружка,
которого прозвали Соловьем революции. Этот ублюдок тоже распинался, как вы.
Но "фьюить" - и соловей захлебнулся собственной руладой! В ушах у нас еще
гудят ваши призывы к мятежу, Альковар, и, уж будьте покойны, мы займемся
вашими голосовыми связками.

* * *

Передача заканчивается, и на фоне национального флага большими черными
буквами повторяется ее название - ПОМОГИТЕ НАМ! Название исчезает, уступая
экран рекламе, предшествующей "Новостям". Мануэль невозмутимо досматривает
передачу до конца. Выброшенный из жизни, связанный с нею только тем, что
решат показать ему хозяева положения, он - пленник этого ящика, клеймящего
его позором, как и ящика, ставшего его убежищем; правда, обличитель,