"Эрве Базен. И огонь пожирает огонь" - читать интересную книгу автора

защепками, совсем не похожи на белье мадам. Вот уже несколько дней
холодильник битком набит. Конечно, ни о каких гостях вечером, после
комендантского часа, и речи быть не может, а если мадам решила закупить
продуктов на всякий случай, про запас, как же это она при своей работе да
при своем состоянии выстаивает такие очереди?
- Вот мы и пришли, - замечает Фиделия.
Самая крутая часть дороги осталась позади, и внешний вид квартала резко
изменился. Здесь тянутся ввысь деревья парка; ширятся сады, охраняемые
жирными, важно лающими псами, по дорожкам бродят откормленные кошки;
бугрятся крыши особняков, из распахнутых окон которых, точно из огромных
музыкальных ящиков, гремят с пластинок двойные синкопы. Внезапно Фиделия
вздрагивает, и даже Вик останавливается как вкопанный. Из соседней улицы
появляется колонна разряженных мальчишек, все в дорогих костюмах: кто
изображает индейца, кто - карабинера, кто - Дэвида Крокета {Дэвид Крокет -
житель штата Теннесси, известный своей храбростью в войне с индейцами в
1813-1814 гг.}, и все вооружены пластмассовыми ружьями, точной копией
настоящих. Их человек двенадцать; они окружили шестерых пленных - ребят
разного возраста, которые идут, держа руки на голове. Вся группа
направляется прямиком к ограде парка, пленным завязывают глаза носовым
платком, ставят их вплотную к стене и выстраиваются перед ними на манер
карательного взвода. Командир отходит - он не самый старший, но у него самое
красивое обмундирование, что дает ему право на звание генерала.
- Вы что, не можете играть во что-нибудь другое? - возмущается
ближайший часовой.
- Огонь! - кричит командир, уверенно делая отмашку рукой.
Из двенадцати ртов вырывается звук, похожий на выстрел. Жертвы падают -
сначала осторожно, а потом, оказавшись на земле, стараются прикинуться
настоящими мертвецами: лежат, раскинув руки, разбросав ноги, пытаются не
дышать, в то время как командир, шесть раз крикнув "Трах!", поочередно
прикладывает к виску каждого револьвер, стреляющий пробками. Но вскоре
жертвы не выдерживают и с криком оживают:
- Теперь давайте меняться! А то все время нас расстреливают.
Кипя от негодования, Фиделия уже оттащила Вика, подошла к калитке,
достала ключ. Она поднимает глаза и снова вздрагивает, роняет связку ключей,
наклоняется за ними, закашливается и только потом отпирает калитку. Уголок
занавески успевает упасть, а тень, замеченная Фиделией, - скрыться.

VI

На крышу, звенящую от нескончаемой канонады капель, льет дождь, хотя он
совсем не ощущается тут, в убежище, под сухими перекрытиями, точно ожившими
благодаря воде, которая стекает по черепице, образуя маленькие водопады, а
потом пузырится внизу, в водосточных желобах. У Марии же такое впечатление,
будто дождь струится внутри нее и она постепенно тает. Хорошо еще, что ей
есть чем отвлечься: она взялась довязать белый шерстяной свитер, начатый
Сельмой для сына. Оттопыренные локти, толстые пластмассовые спицы защищают
ее, точно иголки ежа, - защищают от Мануэля, который уже с трудом
справляется с собой и то сгибается, то разгибается, то вертит в руках клубок
ниток, то нечаянно касается плеча Марии.
- Не могу я больше выносить эту клетку, - бурчит он. - В гараже стоят