"Елена Бажина. В часу одиннадцатом " - читать интересную книгу автора

продал все состояние, которое у меня было... - Да, я знаю эту евангельскую
притчу... Но получается, что кто-то решил, что имеет право ставить тебе
условия?.. Кто их придумал?.. - Это были всего лишь правила. И я должен был
их исполнять.

* * *

К другому духовному авторитету, Николаю, с которым батюшка велел
познакомиться, Александр пришел вместе с Матвеем: у Матвея был к нему
разговор, а Александр должен был починить и покрасить рамы, подоконник,
поправить дверь, сделать в углу комнаты, за стеллажом, шкафчик в стене -
нечто вроде тайника. На всякий случай, для хранения каких-то вещей, каких -
новообращенному знать было не положено. Матвей называл Николая своим
"единомысленным братом во Христе", который был во всем равен Матвею в общине
и которого также надлежало во всем слушаться.
Их встретил человек с темной бородкой, мрачный, как будто недовольный
тем, что к нему вообще приходят люди. Он был замкнут и, очевидно, боязлив.
По квартире бегала его пятилетняя дочь в длинном цветном сарафане, белой
кофточке и ситцевой косынке, восхитившая Александра ретроспективным лоском
лубочной пасхальной открытки. Однако внимания на свою дочь Николай почти не
обращал, словно она не имела к нему никакого отношения. "А ты знаешь, что
наш папа - святой?" - спросила она тихо Александра, подкравшись, когда он
разбирал инструменты.
Александр принялся за работу, а Николай с Матвеем удалились в комнату и
вели какой-то долгий разговор. Потом Матвей уехал, пожелав Александру
успешно трудиться и оставив его в этом незнакомом семействе.
Николай был недоволен всем, что делал Александр, как будто перед ним
находился человек, который в своем деле уж совсем ничего не понимает и
которого еще надо учить. Правда, вскоре Александр заметил, что упреки
произносились скорее для поддержания какого-то важного порядка, заведенного
хозяином дома. Послушай, сказал Николай через несколько часов, когда,
закончив какую-то часть работы, Александр сел выпить чаю. Я ведь мудрее тебя
и опытнее и разбираюсь в духовной и церковной жизни. Спастись невозможно. По
крайней мере, очень трудно. Нужно смешать себя с грязью, смириться до зела,
отказаться от семьи и близких, от своих интересов и увлечений, закрыть глаза
на все соблазны мира, чтобы, возможно, как-то тихой сапой пробраться в
Царство Небесное. А по-другому нельзя. Или вот еще что. Что такое ГУЛАГ? Это
идеальные условия для спасения души. И надо радоваться ГУЛАГу, надо каждый
день находиться в ГУЛАГе, надо самому создать его в своей жизни и только
тогда можно очиститься от грехов. Права человека, достоинство, это все для
того мира (он кивнул в сторону окна, имея ввиду тех, кто находится по другую
его сторону), это все западные выдумки, бесовщина, они ничего не значат в
нашей жизни. Никаких прав, никакого места в мире, только полное уничижение и
вменение себя ни во что.
Он говорил мрачно, как будто его православная жизнь была для него
тяжким бременем, лишенным какого бы то ни было утешения. Наверное, так живут
праведники, подумал Александр. И спросил, так ли это, как ему показалось, и
Николай подтвердил, сказав, что это тягота, это крест, который лучше нести
добровольно, потому что все равно придется нести. "Неужели, - почти со
страхом спросил его Александр, - неужели нет никакой духовной радости в