"Елена Бажина. В часу одиннадцатом " - читать интересную книгу автора

для того, чтобы ты учился. Я все делала для тебя". "Не понимаю, - отвечал
Александр. - Ты говоришь, что сделала все, но даже не пытаешься понять меня,
даже не слушаешь, а ведь я прошу совсем немного - готовить постную еду! Ведь
это и для тебя нужно".
Она говорила о том, что Александр, наверное, как-то странно заболел, и
это особенно пугает ее, потому что прежде он никогда не был таким, пока не
стал верующим. Не надо кощунствовать, мама, говорил он, ты же никогда не
знала ни одной молитвы, ты в церковь не ходила, хотя все в твоем роду были
верующие. Тебе надо каяться, а ты ждешь непонятно чего, пока не раздастся
глас "Се, жених грядет в полуночи". Александр говорил все это, а сам
представлял, как бы сказал это батюшка, - да, именно так, именно таким
строгим, назидательным тоном, а Матвей Семенович еще бы намекнул, в каких
грехах надо каяться.
Почему ты так разговариваешь с матерью, сказала она, кто тебе дал право
учить меня? Она рассказала о том, что помнит страх, который сопровождал ее
детство, их жизнь на протяжении многих лет, что об этом нельзя было даже
обмолвиться словом, иначе можно было попасть в места, откуда редко
возвращались. Так это же хорошо, перебил ее Александр, что можно пострадать
за веру, это большое счастье - иметь возможность пострадать за Христа! А ты
живешь в страхе! "Ты, оказывается, еще совсем маленький, - сказала Лидия
Сергеевна. - Ты так легко говоришь о том, чего не знаешь".
А он вдыхал домашний запах и думал, что в своей уютной комнате он
провел бесценные детские годы, читал книжки, а вот теперь даже не решается
войти туда. Александру хотелось войти, но он помнил, что не надо предаваться
своим чувствам и расслаблять душу, как учат святые отцы.
Потом он сказал, что все, чему учили его - было ошибкой. Не должно быть
никаких привязанностей и уж тем более никаких нежностей между людьми. Это
дьявол сеет чувственность. А враги человеку домашние его, и это точно, и
когда Александр сказал об этом своей матери, она едва не заплакала. Ты для
меня - смысл всей моей жизни, говорила она, а после смерти отца особенно, и
я живу только ради тебя, чем я заслужила сейчас такое отношение?..
И тогда он вошел в свою комнату, понимая, что здесь что-то не так,
неправильно все это, он не должен был говорить этих слов. Слова, безусловно,
правильные, возразил он себе, да, правильные, но зря он сейчас их сказал...
Он смотрел на книги по истории античного искусства, которые собирал годами и
которые теперь неприкаянно стояли на полке, словно ожидая, что их кто-то
заметит. Ему хотелось протянуть руку и снять одну из них, и снова испытать
ни с чем несравнимое наслаждение. Стоит закрыть глаза и можно, как прежде,
увидеть себя на западном склоне Акрополя, у дорической колоннады в
Пропилеях, затем можно побродить по несуществующей картинной галерее, выйти
к Парфенону, а завершить прогулку он мог бы у римского Колизея...
Но это было не все. У дяди Володи, брата покойного отца, Александра
дожидалась семейная ценность - библиотека деда, при виде которой у
Александра когда-то захватывало дух. Оставалось лишь перевезти книги к себе
домой, но Александр все откладывал, и так и не перевез.
Нет, нет, сказал он себе, это соблазн, этого больше не будет, никогда
он не прикоснется к этому источнику искушения. Надо поставить заслон этому
потоку мертвых образов, греховной игре воображения. Потому что через эту
красоту можно попасть в сети дьявола, который сам - художник, и это
неоднократно слышал Александр и читал в святоотеческой литературе.