"Эльяс Базна. Я был 'Цицероном' " - читать интересную книгу автора

девятьсот сорок третьего года. Для меня этот день должен был стать решающим:
вечером я - решил пробраться в немецкое посольство.
У меня было пятьдесят два снимка, и я думал, какую сумму просить за
них. В тот день я старался не попадаться на глаза сэру Хью.
Я решил запросить 20 000 фунтов стерлингов. Мысль о возможности
получить такую большую сумму денег не давала мне покоя.
В посольство надо было пробраться тайно. К тому же мне следовало забыть
о том, что всего шесть месяцев назад я был кавасом у Енке, советника
посольства. Необходимо было заставить немцев поверить мне, опытному шпиону и
перспективному агенту.
С нетерпением ждал я конца работы. Двадцать шестое октября было самым
длинным днем в моей жизни.
Я вышел из английского посольства в шесть часов вечера с пленкой в
кармане.
Портье в немецком посольстве был югослав Петер. Он сразу же узнал меня.
- Ты что, хочешь вернуться? - спросил он меня.
- Может быть, - ответил я.
Я с трудом держал себя в руках. Пробило семь часов. Значит, уже целый
час я напрасно пытался успокоить себя.
- Пожалуйста, скажите фрау Енке, что я хочу ее видеть, - сказал я.
Немецкое посольство находилось на бульваре Ататюрка. За поржавевшими
железными воротами кипела своя жизнь: грохотали и дребезжали машины, мужчины
верхом на ишаках, босоногие крестьяне направлялись в город. Внутри же -
порядок, тишина, безукоризненная чистота.
Здания английского и немецкого посольств были самыми запоминающимися в
Анкаре. Мысль о том, что кавасу Эльясу Базне с двумя этими посольствами
предстояло иметь самые тесные отношения, заставила меня улыбнуться.
Петер звонил по телефону.
- Они ждут тебя, - сказал он. Дорогу я знал.
Дом, в котором жили супруги Енке, находился рядом с посольством. Он был
построен в восточном стиле. Меня встретил незнакомый кавас. Видимо, Енке
взял его после моего ухода.
Он провел меня в гостиную.
Я сел на диван, на котором фотографировал себя несколько месяцев
назад... Комната была такой же, как и раньше, когда я убирал ее. Правда,
появились следы заботливой женской руки. Фрау Енке, сестра Риббентропа,
обставила ее с большим вкусом. Глубокие мягкие кресла, тяжелые портьеры,
дорогие ковры.
Я встал и задернул штору. Затем включил две лампочки и удобно уселся в
кресло. Лицо мое находилось в тени.
Ждал я очень долго.
Фрау Енке была нервной, честолюбивой женщиной сорока лет. Как ее бывший
слуга, я знал, что она употребляла лекарство из корня болгарской белладонны.
С ней не всегда было легко ладить. Она умерла от болезни Паркинсона.
Возможно, еще при мне сестра министра иностранных дел Германии была больна.
Но мне, кавасу, она никогда не показывала этого.
Когда она вошла в комнату, я встал.
- Добрый вечер, мадам, - прошептал я.
- Почему вы спустили шторы, Эльяс? - спросила она.
- Мадам, я надеюсь получить от вас много денег... Ее лицо не выразило