"Сэмюел Беккет. Мерфи" - читать интересную книгу автора

Сэмюел Баркл Беккет

Мерфи

(пер. А. Н. Панасьев)

1

Светило солнце - а что еще ему оставалось делать? - и освещало
обыденное. Нет ничего нового под солнцем.[2] Семью шарфами Мерфи был
привязан к креслу-качалке. Два шарфа, зацепленные за полозья, опутывали его
лодыжки, один обматывал бедро и цеплялся за сиденье, два шарфа через грудь и
живот привязаны к спинке кресла и еще один держал запястья. Свобода движений
была предельно ограничена. С Мерфи катил пот, путы увлажнялись и становились
от этого еще более плотными. Никаких внешних признаков дыхания не
наблюдалось. Глаза, холодные и неподвижные, как у чайки, смотрели на игру
света, расплесканного по лепным украшениям карниза. Световая игра
становилась все более вялой и все менее яркой. Где-то часы с кукушкой
принялись объявлять то ли четверть часа, то ли половину и эхом влились в шум
улицы. Попав в Мерфиеву клетку, кукушечно-часовые звуки, казалось,
повторяют: квипрокво, квипрокво...[3]
Все, что Мерфи слышал, и все, что он видел, относилось к разряду тех
звуков и тех зрительных образов, которые ему не нравились. Они удерживали
его в том мире, к которому принадлежали и к которому он сам, как он трепетно
надеялся, не принадлежал.
Он вяло подумал: а что это загораживает солнечный свет и что это там
выкрикивают уличные торговцы, однако и мысли и интерес оказались
исключительно вялыми, прямо-таки увядшими еще до того, как они распустились.
А сидел он в кресле таким образом просто потому, что это доставляло ему
удовольствие. Прежде всего такая поза - привязанность к креслу - ублажала
его тело, успокаивала его. Затем освобождался его разум. Ибо до тех пор,
пока не укрощалось его тело, разум его не мог раскрепоститься (подробнее эта
взаимосвязь описана в главе шестой). А жизнь, начинавшая кипеть в его мозгу,
давала ему столь высокое удовольствие, что само слово "удовольствие"
становилось совершенно недостаточным для верного описания того, что он
ощущал.
Мерфи в не очень отдаленном прошлом проходил в некотором роде обучение
у человека из Корка[4] по имени Ниери.[5] В те времена этот человек мог
останавливать собственное сердце в любой момент, когда ему
заблагорассудится, и не запускать его снова столь долго (ну, естественно, в
разумных пределах), сколь ему бы вздумалось. "Желудочки, - говорил он
тогда, - остановитесь над Гаваоном, а вы, сердечные ушки, остановитесь над
долиною Аиалонскою".[7] и не было никакой возможности найти удобный повод,
чтобы с ними тут же распрощаться, или же тогда, когда он испытывал
мучительные приступы похоти, которые никак нельзя было удовлетворить.
Отправляясь на научение к Ниери, Мерфи вовсе не собирался освоить
умение останавливать свое сердце (он полагал, что для человека его
темперамента такое умение быстро обернулось бы фатальными последствиями);
ему хотелось лишь немного приобщить душу свою к тому, что Ниери, как раз в
те времена исповедовавший пифагорейское учение, называл "Апмонией".[9]