"Александр Бек. Новое назначение" - читать интересную книгу автора

Да, он высказал мнение, что необходимо соблюсти осторожность,
постепенность в реорганизации управления промышленностью, не прибегать к
ломке. Да, он защищал целесообразность существования своего Комитета и
подведомственных министерств, привел ряд доводов на заседании комиссии ЦК.
Его выступление, в котором по своей манере он ограничился лишь сугубо
деловыми соображениями, было встречено молчанием. Но ведь там происходило
лишь самое предварительное обсуждение. Любое решение - кто в этом может
усомниться? - он принял бы как дисциплинированный, верный член партии.
Почему же, почему же его убрали из промышленности?
Варя приносит второе. Она видит: Александр Леонтьевич очень бледен.
Румянца он, впрочем, словно никогда и не знавал, не розовел даже на
морозе, но сейчас обычная, с легкой примесью живой коричневатости, его
бледнота сменилась землистым оттенком. Что с ним? Онисимов ощущает
неприятную сухость во рту. Красивого разреза, большие, с желтизной в
белках, глаза отыскивают графин с водой на буфетной стойке. Замашки барина
ненавистны Онисимову. Он никогда дома не скажет "принесите мне", "подайте
мне", сам встанет и возьмет. Так встает он и теперь. Делает шаг-другой к
буфету.
Перед ним вдруг все темнеет, ему недостает воздуха, рука судорожно
тянется к накрахмаленному воротничку, он пытается удержаться на ногах,
хватается за стул и, роняя его, тяжело оседает на паркет.



3

Полчаса спустя у Онисимова в его домашнем кабинете уже сидит Антонина
Ивановна Хижняк - опытная седоватая громкоголосая женщина-врач. Когда-то
она носила военную форму, провела годы минувшей войны во фронтовых
госпиталях и лишь затем стала работать в лечебнице Совета Министров,
именуемой запросто "Кремлевкой".
В течение последних шести или семи лет Антонина Ивановна занимается
здоровьем Онисимова. Это трудный пациент. Каждую жалобу из него приходится
вытягивать, что называется, клещами. Когда его спрашиваешь "Что у вас
болит?", он с улыбкой отвечает: "Ничего". Вызвать его в поликлинику на
профессорский осмотр - предприятие совершенно безнадежное. Антонина
Ивановна сама приходила к Онисимову, подстерегала его в обеденный час.
Александр Леонтьевич встречал ее как добрую знакомую, держался без
малейшей важности, - чего греха таить, в иных квартирах этого огромного
жилого здания у Москвы реки, заселенного по преимуществу высшим служилым
составом разных центральных учреждений, ее, старого военного врача, порой
коробило обращение свысока, - был живым умным собеседником, вел речь о чем
угодно, только не о своих недомоганиях. В кругу металлургов, так или иначе
общавшихся с Александром Леонтьевичем, издавна считалось, что у него
железный организм. Он и доселе славится физической неутомимостью. Однако
Антонина Ивановна знает, что эта его слава далека, очень далека от истины.
Однажды ей все же удалось показать Онисимова известному профессору,
создателю и руководителю института терапии Николаю Николаевичу Соловьеву.
Общительный, подвижный, в галстуке бабочкой, с венчиком седых кудрей
вокруг блестящей лысины, похожий скорее на художника или режиссера, чем на