"Александр Бек. Новое назначение" - читать интересную книгу автора

миновала.
В ожидании завтрака Александр Леонтьевич поворачивает тарелку, чтобы на
нее падал свет, сдувает померещившуюся ему пылинку, тщательно протирает
салфеткой. Когда-то эта свойственная Онисимову брезгливость, его почти
маниакальное пристрастие к чистоте восхищали сына. Вечно трудившийся,
беззаветно преданный работе, постоянно, днем и ночью, будто трехжильный,
занятый на службе, отец раньше был недостижимым примером, непогрешимым
авторитетом для Андрюшки. Затем обожание надломилось. На смену явилось
иное, более сложное или, лучше скажем, не совсем и сейчас еще сложившееся
отношение.



12

Когда ж сыновнее обожание пошатнулось? Как это было?
Сидя вот так же за воскресным завтраком тому назад четыре года, или,
пожалуй, уже почти пять лет, третьеклассник Андрюша, отхлебнув кофе, вдруг
звонко сказал:
- Папа, а вчера Головешка наврал про тебя.
- Который? - нервно спросила Елена Антоновна.
- С ее легкой, а быть может, тяжелой руки "головешками", звались все
члены семьи Головни, даже старший из братьев Алексей Афанасьевич, первый
заместитель Онисимова, человек куда более приемлемый, нежели склонный
дерзить Петр - директор Кураковки. "Наврал" про Андрюшиного отца
"головешка", с которым мальчик водил компанию во дворе, - Ленька Головня,
сын Алексея.
- Что же ой сказал? - произнес. Онисимов, храня спокойствие.
Оказалось, ничего особенного. Просто описал эпизод, действительности
недавно приключившийся.
Произошло вот что. На прошедшей неделе Онисимов, министр стального
проката и литья, поехал со своим первым заместителем - Головней-старшим -
на межведомственное совещание к министру путей сообщения, который, кстати
говоря, был одновременно и секретарем Центрального Комитета партии. Снова
напомним, что в те годы - годы, когда старел и до рассвета не спал Сталин,
- день и ночь для значительного слоя высших служащих ничем не отличались:
механизм управления не приостанавливался до утра. Совещания, созываемые в
двенадцать, а то и в час ночи, стали обыденностью. За полночь началось и
бдение у министра путей сообщения. Было широко известно, что он любил
поговорить, поэтому заседания у него особенно затягивались. Наперед зная,
что отсюда до света не выберешься, Анисимов и Головня, приезжавшие каждый
на своей машине, обычно одну из них отправляли восвояси: пусть шофер
поспит - с тем, чтобы на другой вместе возвратиться по домам, благо и жили
они рядом, в разных подъездах многокорпусного здания у Москвы реки.
Предугадка оправдалась и на этот раз. Говорливый министр лишь в шестом
часу утра объявил совещание законченным, потом еще порассказал, не спеша,
что-то назидательное из своей практики и, наконец, отпустил приглашенных.
Огромные квадратные часы на башне министерского здания у Красных ворот
показывали уже больше шести, когда на улицу гурьбой вышли крупнейшие
клиенты железных дорог, высшие командиры хозяйственных штабов. Нежно