"Александр Бек. Новое назначение" - читать интересную книгу автора

накладывали повязки со специальными мазями, он так и уезжал на работу,
где, однако, никто не подозревал, что у Александра Леонтьевича забинтованы
ноги. Он забросил лечение, откинул бинты, когда обнаружилось, что завод
"Электрометалл" не справляется с заданием правительства: выплавить особую
жаростойкую сталь для реактивных двигателей. Отложив все другие дела,
Онисимов поехал на завод. Там, переминаясь с ноги на ногу, не разрешив
себе даже чувствовать боль, он, председатель Комитета, инженер-прокатчик,
часами простаивал на рабочей площадке печи, следя с начала до конца за
ходом очередной плавки. Каждый вечер он проводил оперативки, учинял
перекрестные допросы, докапываясь до сути, до некоего ускользающего икса.
И спустя три недели вернулся в Москву с рапортом: исполнена задача,
поставленная свыше, получена, льется из печи новая, еще небывалая
жароупорная сталь. Но свою фамилию вычеркнул из списка тех, кто был
представлен министерством к государственной премии за эту работу.
Нетерпимо пресекая попытки подчиненных ему крупных начальствующих лиц, -
от министров и до директоров, - как-либо не по праву пристроиться,
примазаться (Онисимов в таких случаях не стеснялся в выражениях) к
открытиям, изобретениям, усовершенствованиям, которые выдвигались на
премию, он не позволил и себе стать лауреатом, хотя по общему признанию
этого заслуживал. За ним знавали изречение: "Уж если ты служака, то будь
Служакой с большой буквы". И сам он, несомненно, стремился быть таким.
Антонина Ивановна лишь покачала бы головой, если бы кто-нибудь решился
предсказать, что ее подопечный без пульса в ногах способен простоять хотя
бы полсмены у печи. Она и теперь не понимает, как он мог стоять целыми
днями. В стопе по-прежнему не прощупывается пульс. Суставы с трудом
гнутся. Она все же их сгибает. Онисимов не покряхтывает, не морщится,
будто ему вовсе не больно. Нет, это не железный, совсем не железный
организм. Но человек, несомненно, железный.
На большом пальце ноги - тоже изящном, продолговатом - когда-то был
вырезан кусок ногтя. Антонина Ивановна помнит, как переносил Онисимов эту
очень болезненную операцию - удаление вросшего ногтя. Под ножом он вел
себя, как каменный. На ногу была уже наложена повязка, боль усиливалась,
ибо анестезирующее средство постепенно переставало оказывать свое
действие. Держа руку Александра Леонтьевича, она ощущала его напряжение,
пробегающий трепет скрываемой боли. Спросила его: "Ну как?" - "Было
больно". - "А сейчас?" - "Ничего...". Из операционной он отправился прямо
на работу.
И теперь, конечно, от него не добьешься жалобы. Несколько мужеподобная,
обычно шумная, Антонина Ивановна умеет поднять настроение больного. Однако
требуется ли это сейчас?
- Вам, Александр Леонтьевич, надо серьезно отдохнуть.
Признаться, она не уверена в своем предложении. Хронический бронхит
курильщика, постоянные хрипы, привычный, порою натужный кашель - все это
на отдыхе под солнцем юга, у моря, где Онисимов любил провести отпуск,
усугублялось то воспалением легких, то ангиной. Казалось, болезни, которые
еще как бы не осмеливались тронуть Онисимова, держались на почтительном
расстоянии, когда его дни были отданы работе, вдруг набрасывались, как
только он сменял рабочий режим отдыхом.
- Э, - отвечает Онисимов, - отдохну в своей Тишландии.
Впервые у него вырвалось: "своей". Он тут же прокашливается, чтобы