"Юрек Бекер. Боксер " - читать интересную книгу автора

должно было прозвучать в его ушах, как гром. "Арно..." - сказала она.

***

- Это в первый раз меня так назвали, да еще в такую минуту. Сперва я
даже подумал, что она обращается не ко мне. Нет, нет, особой трагедии в этом
не было, я скоро привык. А нынче меня все так называют, все, кроме тебя, но
никогда потом это имя не казалось мне столь неподходящим, как в тот день.

***

- Почему ты это делаешь? - спросил Арон.
Паула поглядела на него, словно не понимая вопроса, потом закрыла глаза
и вновь его поцеловала, и больше он уже ни о чем ее не спрашивал. Отказ от
сопротивления дался ему без труда, потому что и ее объятия, как он
неоднократно подчеркивает, отнюдь не были ему неприятны. (Тут выясняется
неожиданная трудность, против которой мне еще не раз придется вести бой:
Арон крайне сдержан в перечислении важных подробностей, он меняет свою
методику по ходу рассказа. Вместо того чтобы описать некое действие, он
перечисляет сопутствующие обстоятельства.) Он не только покорился
происходящему, но и сам поцеловал ее. Ему даже было любопытно: что будет
дальше? Он ощущал прикосновение ее груди, от нее пахло мятой. За окном
стемнело, рановато для этого времени года. Паула встала и открыла окно. А
потом легла на диван и сказала: "Иди ко мне". Именно на этом диване Арон ни
разу еще не сидел и не лежал. Но сейчас он лег рядом с ней. Они снова начали
обниматься и целоваться; по словам Арона, лежа люди целуются с куда более
однозначными намерениями, чем в другой позиции. Он отдал себя на волю
случая, хотя любовь, как он говорит, в этом не участвовала, по крайней мере,
с его стороны. А была здесь скорее жадность, еще тщеславие и, по его же
словам, проверка.

***

- Проверка?
Он отводит глаза и без всякой охоты объясняет, что надо же было, в
конце концов, проверить, благополучно ли он пережил лагерь, ну хотя бы в
этом отношении. Неужели меня в подобной ситуации это не интересовало бы?

***

В самом непродолжительном времени он почувствовал, что на диване ему
неудобно. На нем могли бы спокойно лежать два взрослых человека, прими они
некое идеальное положение, но в нашем случае этот вариант не проходил. Про
себя он думал: раз уж так вышло, почему бы нам не перейти в соседнюю
комнату, где стоят удобные, широкие кровати, но как-то стеснялся предложить
это, сама же Паула его квартиру не знала, хотя и вела себя в некотором
смысле не как гостья, а как хозяйка. Так они и продолжали лежать на диване,
лежали и ласкали друг друга, а в спальню перешли лишь тогда, когда пришло
время ложиться спать. Увидев кровати, Паула посмотрела на него широко
раскрытыми глазами, причем во взгляде ее было веселое удивление и досада,