"Юрек Бекер. Боксер " - читать интересную книгу автора

рассматриваемой вещи. Вот стопку носовых платков он сразу бросил в огонь,
потому что на них была вышита монограмма "Э. Л.".
Арон размышлял над тем, как ему следует себя вести, если в один
прекрасный день сюда заявится фрау Лейтвейн и потребует вернуть ее
собственность. Или, того хуже, не потребует, а попросит. Вполне вероятный
случай. Многие после тифа выздоравливают. Поэтому Арон часами ждал, что
вот-вот она постучит в дверь. Он чувствовал себя неуязвимым, если она начнет
требовать или настаивать на своих правах. Ему ничего не стоит вызвать
полицию или, даже не прибегая к посторонней помощи, применить силу, а вот
просьб он боялся. Он представлял себе, как эта женщина сидит перед ним,
бледная, измученная только что перенесенной болезнью, в глазах у нее стоят
слезы или она, громко всхлипывая, умоляет вернуть ей хотя бы самое
необходимое. Она-де осталась совершенно без средств, без крыши над головой,
муж арестован, и, в конце концов, она прикипела душой ко всем этим
предметам, среди которых так долго жила, так вот, не позволит ли он ей взять
хотя бы вот то и вот это. И он слышит собственный голос, произносящий после
долгих просьб женщины: "Да возьмите все, что вам нужно". Но потом, когда с
ее лица исчезнет выражение, пробудившее в нем жалость, и она начнет хватать,
хватать и хватать все подряд, он просто выкинет ее на улицу. В самом крайнем
случае он решил думать про Лидию.
Но фрау Лейтвейн не приходила, то ли гордость мешала ей прийти, то ли
смерть. А вместо того к нему через день-другой заявились двое мужчин и
предъявили свои служебные удостоверения, выданные оккупационными властями, и
сказали, что у них есть поручение обыскать квартиру на предмет, может быть,
оставшихся в ней документов.
- Каких таких документов? - спросил Арон, и они ответили, что в деле
Эриха Лейтвейна всплыло много неясностей, которые, вероятно, можно устранить
с помощью писем и справок. Еще мужчины сказали, что уже были однажды в этой
квартире, но, возможно, что-нибудь и проглядели. - Ничего вы не найдете, -
сказал им Арон, - я здесь все перевернул вверх дном, здесь ничего больше
нет. Была только папка с какими-то письмами, но я их сжег, даже не прочитав.
- Очень жаль, - сказали посетители и собрались было уходить. После слов
Арона обыск представлялся им делом бесполезным, ибо трудно было представить
себе повод, по которому Арон надумал бы покрывать Лейтвейна. Но Арон
задержал их и спросил, о каких, собственно, неясностях может идти речь.
Посетители нерешительно поглядели друг на друга, потом один из них кивнул
другому. И Арон узнал, что Лейтвейн пытается доказать, будто его вступление
в партию было вынужденным, его поведение во время войны - пассивно
отрицательным, а тот не поддающийся опровержению факт, что его не отправили
на фронт, - непонятен для него самого. Ему никто, разумеется, не верит,
сказали оба визитера, но с доказательствами дело обстоит совсем худо, а
свидетелей отыскать невозможно.
- А вы сходите к вахтеру, - посоветовал Арон. - Он его хорошо знает.
Посетители сказали, что уже были у вахтера и у большинства жильцов -
тоже, но все в один голос утверждают, что не могут сказать о Лейтвейне как
ничего хорошего, так и ничего плохого.
Когда они ушли, Арон долго сидел и злился, думая о том, с какой нелепой
тщательностью проводят подобные расследования. Документы, свидетели,
доказательства - все сплошь препятствия в таком ясном как Божий день деле.
Словно и нет миллионов неопровержимых доказательств, словно Лидия не