"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

суть основы добра и зла и что происхождение их иное. И человек стал
стремиться к познанию добра и зла, чтобы тем самым совершенно отпасть от
Бога и полагаться только на самого себя и свое собственное суждение.
Перейдем теперь к тому, что случилось сразу же после падения. Мы видим
(ибо бесчисленны таинства Священного писания, всегда исторически истинные и
точные) два типа жизни, созерцательный и деятельный, изображенные в фигурах
Авеля и Каина, в их занятиях и образе жизни; один из них -- пастух, который,
обладая досугом и спокойно и свободно созерцая небесный свод, представляет
собой тип созерцательной, теоретической жизни, второй же -- земледелец, т.
е. человек, изнуренный трудами и постоянно видящий перед собой лишь землю.
При этом ясно видно, что благосклонность и избрание божье на стороне
пастуха, а не земледельца.
Так, в эпоху, предшествовавшую потопу, священная летопись среди очень
немногого, что сообщается об этом времени, удостоила упоминания
изобретателей музыки и производства металлов. После же потопа самым тяжелым
наказанием, которое Бог послал на людей за их гордость, было смешение
языков, резко ограничившее свободное общение в науке и взаимный обмен
знаниями среди ученых,
Перейдем теперь к законодателю Моисею, который первым записал слова
Бога и которого Писание восхваляет, называя осведомленным и опытным во всей
науке египтян. А ведь этот народ считается одним из древнейших образованных
народов мира. Так, Платон вводит египетского жреца, который говорит Солону:
"Вы, греки, всегда остаетесь детьми, не обладая никаким знанием древности и
никакой древностью знания"[71]. Перелистаем законы Моисея об
обрядах, и мы найдем кроме предсказаний о Христе установление различия между
избранным (божьим) народом и остальными племенами, упражнения в повиновении
и другие священные предписания этого же закона; некоторые из самых ученых
раввинов предприняли отнюдь не бесполезную работу над этим законом, стремясь
тщательно раскрыть как естественный, так и моральный смысл обычаев и
обрядов. Например, о проказе говорится: "Если всего человека покроет
проказа, человек будет чист и ему не откажут в доступе к людям, если же у
него останется нетронутая плоть, он будет осужден за нечистоту и но решению
жреца отлучен от людей"[72]. Из этого закона один из раввинов
выводит естественную аксиому: "Язва опаснее, когда она еще не назрела, чем
тогда, когда она созрела". Другой же выводит моральное положение: "Люди,
покрывшие себя страшным позором и преступлениями, приносят меньше вреда
общественным нравам, чем люди, только частично и незначительно испорченные";
так что из этого места и подобных ему мест, как мне кажется, можно извлечь
помимо теологического смысла немало относящегося непосредственно к
философии.
Если кто-нибудь тщательно просмотрит также и замечательную книгу Иова,
он найдет, что она полна и, так сказать, чревата откровениями, относящимися
к естественной философии. Например, к космографии относится следующее место,
говорящее о шарообразности земли: "Кто гонит северный ветер над пустотой и
помещает землю над бездной", где весьма ясно имеется в виду, что земля висит
в пустоте, а северный ее полюс и небесный свод поднимаются над горизонтом.
Далее, об астрономии и звездных телах говорится в следующих словах: "Дух его
украсил небеса, и его рукой выведен был извивающийся уж" -- и в другом
месте: "Неужели ты сможешь соединить сверкающие звезды Плеяды или рассеять
круг Арктура?", где изящнейшим образом описывается неподвижное расположение