"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

бессодержательного понятия, а оказывается хорошо определенным и таким, что
природа признает в нем нечто подлинно ей известное и укорененное в самом
сердце вещей.
Но и в самой форме индукции, и в получаемом через нее суждении мы
замышляем великие перемены. Ибо та индукция, о которой говорят диалектики и
которая происходит посредством простого перечисления, есть нечто детское,
так как дает шаткие заключения, подвержена опасности от противоречащего
примера, взирает только на привычное, и не приводит к результату.
Между тем для наук нужна такая форма индукции, которая производила бы в
опыте разделение и отбор и путем должных исключений и отбрасываний делала бы
необходимые выводы. Но если тот обычный способ суждения диалектиков был так
хлопотлив и утомлял такие умы, то насколько больше придется трудиться при
этом другом способе, который извлекается из глубин духа, но также и из недр
природы?
Но и здесь еще не конец. Ибо и основания наук мы полагаем глубже и
укрепляем, и начала исследования берем от больших глубин, чем это делали
люди до сих пор, так как мы подвергаем проверке то, что обычная логика
принимает как бы по чужому поручательству. Ведь диалектики берут принципы
наук как бы взаймы от отдельных наук; далее, они преклоняются перед первыми
понятиями ума; наконец, успокаиваются на непосредственных данных хорошо
расположенного чувства. Мы же утверждаем, что истинная логика должна войти в
области отдельных наук с большей властью, чем та, которая принадлежит их
собственным началам, и требовать отчета от самих этих мыслительных начал до
тех пор, пока они не окажутся вполне твердыми. Что же касается первых
понятий разума, то среди того, что собрал предоставленный самому себе разум,
нет ничего такого, что мы не считали бы подозрительным и подлежащим принятию
лишь только в том случае, если оно подвергнется новому суду, который и
вынесет свой окончательный приговор. Мало того, и данные самих чувств мы
подвергаем многообразной проверке. Ибо чувства неизбежно обманывают, однако
они же и указывают на свои ошибки; только ошибки близки, а указания на них
приходится искать далеко.
Недостаточность чувств двояка: они или отказывают нам в своей помощи,
или обманывают нас. Что касается первого, т. е. множества вещей, которые
ускользают от чувств, хотя бы и хорошо расположенных и нисколько не
затрудненных, это происходит либо вследствие тонкости тела, либо вследствие
малости его частей, либо вследствие дальности расстояния, либо вследствие
замедленности или быстроты движения, либо вследствие привычности предмета,
либо по другим причинам. С другой стороны, и тогда, когда чувства охватывают
предмет, их восприятия недостаточно надежны. Ибо свидетельство и
осведомление чувств всегда покоятся на аналогии человека, а не на аналогии
мира; и весьма ошибочно утверждение, что чувство есть мера вещей.
И вот, чтобы помочь этому, мы, в своем усердном и верном служении,
отовсюду изыскиваем и собираем пособия для чувств, чтобы его
несостоятельности дать замену, его уклонениям -- исправления. И замышляем мы
достигнуть этого при помощи не столько орудий, сколько опытов. Ведь тонкость
опытов намного превосходит тонкость самих чувств, хотя бы и пользующихся
содействием изысканных орудий (мы говорим о тех опытах, которые разумно и в
соответствии с правилами придуманы и приспособлены для постижения предмета
исследования). Таким образом, непосредственному восприятию чувств самому по
себе мы не придаем много значения, но приводим дело к тому, чтобы чувства