"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

тем для подлинного исследования истины необходимы совсем иные, строго
научные принципы. Аристотель очень удачно сказал, что "маленькие дети,
только начинающие еще что-то лепетать, называют матерью любую женщину, а уже
потом они научаются узнавать собственную мать" ^. Точно так же и опыт в
своем детском состоянии готов называть матерью любую философию, достигнув же
зрелого возраста, он признает свою настоящую мать. Будет полезно также
познакомиться с разнообразными несогласными друг с другом философскими
учениями, с различными толкованиями природы, из которых одно, может быть,
ближе к истине в одном вопросе, другое -- в другом. Поэтому мне бы хотелось,
чтобы было создано тщательно продуманное сочинение о древних философах,
включающее сведения, почерпнутые из жизнеописаний древних философов, из
сборника Плутарха об их учениях, из цитат у Платона, из полемики Аристотеля,
наконец, из разбросанных и случайных упоминаний, встречающихся в других
книгах христианских и языческих писателей (Лактанция, Филона, Филострата и
др.) ^. Насколько мне известно, такого сочинения до сих пор не существует.
Однако следует предупредить о том, чтобы каждая философская система в ее
составных частях и в ее развитии излагалась отдельно, а не так, как это
сделал Плутарх, перечисляя отдельные названия и сборники. Ведь любая цельная
философская система стоит на собственном основании и отдельные ее части
взаимно укрепляют и разъясняют друг друга; если же их оторвать одну от
другой, они теряют свой смысл и становятся непонятными. Во всяком случае
когда я читаю у Тацита о поступках Нерона или Клавдия, совершаемых при
определенных обстоятельствах, среди конкретных лиц и событий, то я не вижу в
этих поступках ничего, что было бы совершенно невероятным; а когда я читаю о
том же самом у Светония Транквилла ^, но в отрывочном изложении, со всякого
рода общими местами, вне хронологической последовательности, то эти же
поступки представляются мне чем-то чудовищным и невероятным. Совершенно то
же самое происходит и с философией, когда в одном случае она излагается как
цельная система, а в другом -- как разорванная на мелкие куски. Я но
исключаю из этого перечня философские взгляды и новейшие теории и учения,
например учение Теофраста Парацельса, весьма красноречиво изложенное и
сведенное в стройную философскую систему датчанином Северином; или учение
Телезия из Козенцы, который, восстановив философию Парменида, обратил оружие
перипатетиков против них же самих; или Патриция Венецианского,
сублимировавшего туманное учение платоников; или нашего соотечественника
Гильберта, пересмотревшего теорию Филолая; или любого другого, если только
он окажется достойным упоминания ^'. Поскольку сочинения последних
существуют в полном виде, то из них нужно выбрать только самое главное и
присоединить к остальным учениям. О физике и ее приложениях сказано
достаточно.
Перейдем теперь к метафизике. Мы отнесли к ней ^ исследование
формальных и конечных причин. Это могло бы показаться бесполезным в той
мере, в какой это относится к формам, поскольку уже давно укрепилось твердое
мнение, что никакие человеческие усилия не в состоянии раскрыть сущностные
формы вещей или их истинные отличительные признаки. А между тем это мнение
подтверждает наше убеждение, что нахождение форм является наиболее достойной
исследования областью во всей науке. Что же касается возможности открытия,
то существуют, конечно, неумные и ленивые путешественники, которые, видя
перед собой только море и небо, считают, что впереди вообще нет никакой
земли. Но в то же время прекрасно известно, что Платон, созерцая весь мир с