"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу авторатем для подлинного исследования истины необходимы совсем иные, строго
научные принципы. Аристотель очень удачно сказал, что "маленькие дети, только начинающие еще что-то лепетать, называют матерью любую женщину, а уже потом они научаются узнавать собственную мать" ^. Точно так же и опыт в своем детском состоянии готов называть матерью любую философию, достигнув же зрелого возраста, он признает свою настоящую мать. Будет полезно также познакомиться с разнообразными несогласными друг с другом философскими учениями, с различными толкованиями природы, из которых одно, может быть, ближе к истине в одном вопросе, другое -- в другом. Поэтому мне бы хотелось, чтобы было создано тщательно продуманное сочинение о древних философах, включающее сведения, почерпнутые из жизнеописаний древних философов, из сборника Плутарха об их учениях, из цитат у Платона, из полемики Аристотеля, наконец, из разбросанных и случайных упоминаний, встречающихся в других книгах христианских и языческих писателей (Лактанция, Филона, Филострата и др.) ^. Насколько мне известно, такого сочинения до сих пор не существует. Однако следует предупредить о том, чтобы каждая философская система в ее составных частях и в ее развитии излагалась отдельно, а не так, как это сделал Плутарх, перечисляя отдельные названия и сборники. Ведь любая цельная философская система стоит на собственном основании и отдельные ее части взаимно укрепляют и разъясняют друг друга; если же их оторвать одну от другой, они теряют свой смысл и становятся непонятными. Во всяком случае когда я читаю у Тацита о поступках Нерона или Клавдия, совершаемых при определенных обстоятельствах, среди конкретных лиц и событий, то я не вижу в этих поступках ничего, что было бы совершенно невероятным; а когда я читаю о том же самом у Светония Транквилла ^, но в отрывочном изложении, со всякого поступки представляются мне чем-то чудовищным и невероятным. Совершенно то же самое происходит и с философией, когда в одном случае она излагается как цельная система, а в другом -- как разорванная на мелкие куски. Я но исключаю из этого перечня философские взгляды и новейшие теории и учения, например учение Теофраста Парацельса, весьма красноречиво изложенное и сведенное в стройную философскую систему датчанином Северином; или учение Телезия из Козенцы, который, восстановив философию Парменида, обратил оружие перипатетиков против них же самих; или Патриция Венецианского, сублимировавшего туманное учение платоников; или нашего соотечественника Гильберта, пересмотревшего теорию Филолая; или любого другого, если только он окажется достойным упоминания ^'. Поскольку сочинения последних существуют в полном виде, то из них нужно выбрать только самое главное и присоединить к остальным учениям. О физике и ее приложениях сказано достаточно. Перейдем теперь к метафизике. Мы отнесли к ней ^ исследование формальных и конечных причин. Это могло бы показаться бесполезным в той мере, в какой это относится к формам, поскольку уже давно укрепилось твердое мнение, что никакие человеческие усилия не в состоянии раскрыть сущностные формы вещей или их истинные отличительные признаки. А между тем это мнение подтверждает наше убеждение, что нахождение форм является наиболее достойной исследования областью во всей науке. Что же касается возможности открытия, то существуют, конечно, неумные и ленивые путешественники, которые, видя перед собой только море и небо, считают, что впереди вообще нет никакой земли. Но в то же время прекрасно известно, что Платон, созерцая весь мир с |
|
|