"Реализм А. П. Чехова второй половины 80-х годов" - читать интересную книгу автора (Громов Леонид Петрович)

"Огни"

Среди произведений Чехова второй половины 80-х годов видное место занимает большой рассказ или "повестушка" (как называл его автор в письмах) "Огни". Это произведение содержит ценный материал для характеристики мировоззрения и творчества Чехова переломного периода.

"Огни" были напечатаны в июне 1888 г. в журнале "Северный вестник", где в марте того же года была напечатана знаменитая повесть "Степь", с которой Чехов вошел в "большую" русскую литературу. Писатель говорил в письме к Я. Полонскому 22 февраля 1888 г.: "На "Степь" пошло у меня столько соку и энергии, что я еще долго* не возьмусь за что-нибудь серьезное". Но вот прошло несколько месяцев, и творческая жизнь писателя снова забила мощным ключом. Чехов создает в течение одного - 1888 - года ряд мелких рассказов и крупных, "проблемных" произведений, в которых нашли яркое отражение "вопросы жизни", волновавшие философскую мысль писателя в годы перелома.

Чеховские "Огни" нашли большой резонанс в критической литературе. Еще периодическая печать 1888 г. откликнулась на появление рассказа рядом рецензий. И в последующие годы появились отдельные высказывания литературных критиков и специальные статьи об "Огнях".

В. Короленко в своих воспоминаниях о Чехове (1904), характеризуя настроение писателя в 1887 - 1888 гг., обратил внимание на рассказ "Огни", видя в нем характерные для Чехова этого периода "грустно-скептические" ноты.

В 1910 г. появилась в журн. "Вестник Европы" (февральский номер) статья В. Португалова "Незаслуженно забытый рассказ А. П. Чехова". Критик как бы снова "открыл" "Огни" Чехова и подчеркнул значение этого "незаслуженно забытого рассказа". Португалов полемизирует с критиками типа М. Неведомского, считавшего, что Чехов способен был мыслить только по-обывательски, и высказывает правильную мысль: в содержании "Огней" чувствуется то пытливое проникновение Чехова в жизнь, в психологию людей, которое нашло свое развитие в его последующих произведениях. Однако критик в своей статье, специально посвященной этому рассказу, высказал только общие соображения о значении "Огней", не дав конкретного анализа этого произведения.

Затронула вопрос об "Огнях" Л. Гуревич в том же 1910 г. в статье "Посмертный лик Чехова" (в "Чеховском юбилейном сборнике"). Она ошибочно считает, что хотя Чехов признавал огромное значение научной дисциплины, научных методов мышления, научно добытых знаний, все же положительные знания не утоляли основных запросов его души. Фальсифицируя идейный замысел Чехова в "Огнях", Гуревич делает вывод, что автор "Огней" отверг значительность всякой чисто рационалистической мысли и первый из русских писателей сознательно противопоставил рассудочную деятельность человека тому мышлению, которое берет свои истоки "в иррациональных глубинах нашего духа".

Нужно прямо сказать, что вопрос о своеобразии и значении "Огней" не решен либеральной критикой (а Скабичевский даже договорился до того, что "Огни", как и "Степь", отличаются "калейдоскопичностью и отсутствием идейного содержания".)

Только в советском чехововедении был серьезно поставлен вопрос о значении рассказа Чехова. Этому вопросу уделили внимание в своих работах о Чехове И. Кубиков, А. Дерман, В. , Ермилов и др. Особенно ценным является высказывание об "Огнях". В. Ермилова, который, не ставя перед собою задачи всестороннего анализа этого рассказа, подметил одну из основных особенностей идейного содержания "Огней": ложное мировоззрение может зловеще отразиться в сфере личных человеческих отношений.

* * *

Основное в идейном содержании "Огней" - проблема, пессимизма и связанная с ним "философия" цинического аморализма.

В постановке проблемы пессимизма у автора "Огней" сказалось "знамение времени". Социально-политическая обстановка в России 80-х годов, в эпоху политической и общественной реакции, создавала благоприятную почву для увлечения пессимистической философией Шопенгауэра и моральным учением Л. Толстого. Определенную роль в распространении пессимизма в это время сыграл А. Толстой, который в конце 70-х годов переживал острый духовный кризис и отдал большую дань пессимизму.

В "Огнях" есть прямое указание на то, что пессимизм начал входить в моду в конце 70-х годов, а в начале 80-х стал понемногу переходить из публики в литературу, науку и политику. Не избежал некоторого влияния пессимистической философии и морального учения Л. Толстого и Чехов.

Проблема пессимизма, актуальная для русской интеллигенции 80-х годов, была подсказана чуткому Чехову современной действительности. Но интерес к этой проблеме был продиктован также личным настроением Чехова в то время, когда он, всматриваясь в жизнь, вдумываясь в ее контрасты и противоречия, порой терялся перед сложностью жизни и выражал неверие в возможность глубокого познания жизни. В "Огнях" проявились те "грустно-скептические ноты", которые отметил Короленко в настроении Чехова второй половины 80-х годов. Об этих нотах свидетельствуют также письма Чехова той же поры. В жизнерадостные, брызжущие остроумием письма иногда врываются скептические и скорбные думы писателя о жизни. Так, в письме к М. Киселевой 29 сентября 1886 г, Чехов высказал такую мысль: "Когда я бываю серьезен, то мне кажется, что люди, питающие отвращение к смерти, не логичны. Насколько я понимаю порядок вещей, жизнь состоит только из ужасов, дрязг и пошлостей, мешающихся и чередующихся..." (Т. 13, стр. 235.)

Скорбным размышлениям автора "Огней" о том, что "ничего не разберешь на этом свете", соответствует в рассказе и грустный колорит природы: "... Когда, немного погодя, я видел перед собою только бесконечную, угрюмую равнину и пасмурное, холодное небо, припомнились мне вопросы, которые решались ночью. Я думал, а выжженная солнцем равнина, громадное небо, темневший вдали дубовый лес и туманная даль как будто говорили мне: "Да, ничего не поймешь на этом свете!"

Скорбные нотки в "Огнях" перекликаются во многом с грустными мотивами в эмоциональном содержании "Степи" - о скорбной мелодии в этом жизнеутверждающем' произведении говорилось выше. Так, в описаниях летней ночи лирико-философская тональность обоих произведений почти идентична. В "Огнях" читаем: "Огни были неподвижны. В них, в ночной тишине и в унылой песне телеграфа чувствовалось что-то общее. Казалось, какая-то важная тайна была зарыта под насыпью, и о ней знали только огни, ночь и проволоки..."

Грустно-скептические и даже пессимистические нотки звучат не только в "Огнях" и в "Степи", но и в других произведениях 80-х годов.

В "Свирели" пессимистически настроенный старик-пастух пространно рассуждает о "непорядке" на земле и в небе, о "погибели мира", и скорбным думам Луки Бедного аккомпанируют и тоскливые звуки свирели, и картина унылой природы.

Пессимизмом веет и от рассуждений юриста в рассказе "Пари". Изолировавшись от людей, добровольным узником в течение 15 лет он внимательно изучает по книгам; жизнь. В письме-обращении к людям он подвел итоги своему изучению: "Я презираю ваши книги, презираю все блага мира и мудрость. Все ничтожно, бренно, призрачно и обманчиво, как мираж. Пусть вы горды, мудры и прекрасны, но смерть сотрет вас с лица земли наравне с подпольными мышами, а потомство ваше, история, бессмертие ваших гениев замерзнут или сгорят вместе с земным шаром".

Пессимистическая нота ощущается и в рассказе "Поцелуй". Герой рассказа испытал в жизни ряд горьких разочарований, и в результате "весь мир, вся жизнь показались Рябовичу непонятной, бесцельной шуткой".

Грустно-скептические ноты звучат и в таких произведениях, как "Верочка", "Рассказ госпожи NN" и другие. Либерально-буржуазные критики объясняли эти ноты в творчестве Чехова прямолинейно-пессимистическим миро-

воззрением писателя. Наиболее остро и полно эта точка зрения выражена в книжке Ю. Александровича "Чехов и его эпоха". Автор клеветал на великого русского писателя, когда говорил о том, что Чехов был индивидуалистом, что Чехову не было никакого дела до ужасов русской действительности 80-х годов, что "его пессимизм останавливал свое внимание на совершенно иных объектах и совершенно не носил характера гражданской скорби. Скорбь Чехова - мировая скорбь" (Ю. Александрович. Чехов и его эпоха. 1911, стр. 265.)

По мнению Александровича, морально-философское миросозерцание Чехова не заключало в себе ничего оригинального, оно представляло собою смесь идей Толстого, Ницше и Ибсена.

Абсурдность - "концепции" Александровича настолько очевидна, что не нуждается в специальном опровержении. Говорил о пессимизме Чехова и В. Г. Короленко. Устанавливая идейную и эмоциональную эволюцию в творчестве Чехова, Короленко считает возможным говорить о пессимизме писателя как "настроении второго периода": "Оно совершенно' определилось, и всем стала ясна неожиданная перемена: человек еще так недавно подходивший к жизни с радостным смехом и шуткой, беззаботно веселый и остроумный, при более пристальном взгляде в глубину жизни неожиданно' почувствовал себя пессимистом". (В. Г. Короленко. Антон Павлович Чехов. Сб. "Чехов в воспоминаниях современников". 1952, стр. 79-80.)

Мы не можем полностью согласиться с Короленко. Он проявил чуткость, когда услышал в произведениях Чехова второго периода грустно-скептические и пессимистические нотки, но Короленко сшибался, когда категорически называл чеховское миросозерцание второго периода пессимистическим. Следует, однако, подчеркнуть, что Короленко рассматривает пессимизм Чехова только как этап в его идейно-художественной эволюции. Короленко говорил и о бодрых, оптимистических мотивах у Чехова-писателя, о его стремлении к лучшему и вере в это лучшее. Кроме того, Короленко тонко подметил особенный характер чеховской скорби в годы перелома - глубоко захватывающей, обаятельной, примиряющей и здоровой.

Об этом характере чеховской скорби говорил в 1904 г. и А. Куприн, одним из первых развенчавший легенду о Чехове как безнадежном пессимисте. Он писал: "Это была тоска исключительно тонкой, прелестной и чувствительной души, непомерно страдавшей от пошлости, грубости, скуки, праздности, насилия, дикости - от всего ужаса и темноты современных будней". (Сб. "Чехов в воспоминаниях современников". М., 1954, стр. 499.)

Надо отметить, что впервые указал на своеобразие пессимизма Чехова В. А. Гольцев еще в 1894 г. в публичной лекции о писателе. Он говорил о том, что пессимистическое мировоззрение Чехова не имеет гнетущего характера, что в печальном миропонимании Чехова всегда налицо "луч тепла и надежды". "Живая любовь к живому человеку и тонкое художественное чутье, с каким Чехов любит и человека, и природу, придают его думам о случайности и быстротечности жизни печальный, но мягкий оттенок..." (В. А. Гольцев. Литературные очерки. 1895, стр. 43.)

Пессимистические мотивы мы находим и у великих предшественников Чехова, его любимых писателей - Пушкина и Лермонтова.

Пушкин, "солнце русской поэзии", порой выражал в своих произведениях глубокую скорбь, называя жизнь "даром напрасным, даром случайным", признаваясь, что его томит "тоскою однозвучный жизни шум". Лермонтов скорбно восклицал: "И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, такая пустая, и глупая шутка".

Пессимистические рефлексии встречаются в произведениях Баратынского, Тютчева, Тургенева и других русских писателей. На эту сторону творчества писателей обратили внимание великие русские критики-демократы.

Белинский писал: "Грусть Пушкина не есть сладенькое чувствование нежной, но слабой души; нет, это всегда грусть души мошной и крепкой... Пушкин никогда не расплывается в грустном чувстве: оно всегда звенит у него, но не заглушая гармонии других звуков души и не допуская его до монотонности. Иногда, задумавшись, он как будто вдруг встряхивает головою, как лев гривою, чтоб отогнать от себя облако уныния, и мощное чувство бодрости, не изглаживая совершенно грусти, дает ей какой-то особенный освежительный и укрепляющий душу характер". (В. Г. Белинский. Полн. собр. соч. Т. VII. 1955, стр. 295. )

Этими замечательными словами, можно охарактеризовать и грусть Чехова - она тоже была грустью души "мошной и крепкой"; и у Чехова, жизнерадостного человека, большого жизнелюба, доминировало "мощное чувство бодрости", которое придавало и его грусти "укрепляющий душу характер". Несмотря на то, что грустно-скептические и пессимистические мотивы звучат во многих произведениях Чехова второй половины 80-х годов, изображенная в них жизнь не производит гнетущего, удручающего впечатления. Не говоря уже о том, что мы находим среди произведений этого времени много веселых, жизнерадостных рассказов ("Беззащитное существо", "Беззаконие", "Выигрышный билет", "Хороший конец", "Сирена" и другие), даже в произведениях, проникнутых скорбным настроением, часто слышатся бодрые, активные, жизнеутверждающие мотивы.

Пессимистические ноты в его произведениях имеют социально-психологический подтекст. Они объясняются главным образом разладом между высокой мечтой писателя о человеческой жизни и пошлостью окружающей его действительности. Скорбь у Чехова - сложное чувство; в нем - и грусть мощной и в то же время тонкой души, страдающей от пошлости, грубости, дикости собственнического мира, и гражданская скорбь писателя-патриота, удрученного несовершенствами русской жизни и мечтавшего о светлом будущем своей "прекрасной, суровой" родины.

Важным фактом, помогающим разобраться в характере скорби Чехова, является то обстоятельство, что пессимистические нотки встречаются главным образом в произведениях 1886 - 1889 гг., а в дальнейшем все сильнее и сильнее начинают звучать в творчестве Чехова бодрые, оптимистические ноты. Эту эволюцию отметил М. Горький еще при жизни Чехова, в 1900 г., говоря, что "каждый новый рассказ Чехова все усиливает одну глубоко ценную и нужную для нас ноту - ноту бодрости и любви к жизни". (М. Горький. Собр. соч. Т. 23. 1953, стр. 317.)

Оптимистическое звучание творчества Чехова конца XIX начала XX столетий свидетельствовало о том, что чуткий художник уловил большой общественный подъем в стране накануне революции 1905 г., более глубоко проник в социальную сущность эпохи, более овладел тем светлым, оптимистическим миросозерцанием, которого ему порой недоставало в годы перелома.

Н. А. Добролюбов в своей статье "Стихотворения А. Н. Плещеева" установил социальный диагноз для распознавания характера скорбных настроений в художественной литературе.

Остановившись особо на "мрачном, безотрадном колорите", часто встречающемся в произведениях русских поэтов, Добролюбов заметил, что жалобные стоны "плаксивых пиит", сетовавших на измены любимых женщин, на кратковременность цветения роз и пр., стали "пошлой темой", а у больших художников слова мрачное Настроение имеет "общее значение" - оно выражает "вопль сильной натуры, подавляемой гнетом враждебных обстоятельств".

Данная Добролюбовым социальная характеристика мрачного колорита в произведениях русских писателей проливает яркий свет и на характер мрачного настроения, выраженного в отдельных произведениях Чехова. Совершенно очевидно, что скорбные мотивы в творчестве Чехова - это "вопль сильной натуры, подавляемой гнетом враждебных обстоятельств ".

Беда многих великих русских поэтов, по мысли Добролюбова, заключалась в том. что они не обладали необходимыми качествами души для сопротивления "враждебным обстоятельствам" и "всем обманам тяжелого опыта жизни". А для такого сопротивления нужны "не только крепость характера, но и сила убеждений" (Н. А. Добролюбов. Избр. соч. 1947, стр. 383.)

В этом заключалась в какой-то мере и беда Чехова, не обладавшего той "силой убеждения", которая необходима для сопротивления "враждебным обстоятельствам".

Развивая свою мысль применительно к этической области, Добролюбов подчеркивает, что человеку не грозит гибель среди пошлости окружающей жизни, если он обладает "светлым и сильным убеждением". Полно глубокого смысла также замечание Добролюбова об ограниченности идейного содержания творчества Плещеева, обусловленной тем, что убеждения поэта не стали цельными, то есть не превратились в стройное мировоззрение.

В этих замечательных суждениях критика-демократа заложены те мысли, которые тридцать лет спустя художественно конкретизировал Чехов в "Огнях". Чехов здесь развивает глубокую мысль о совершенной недостаточности для человека одних специальных знаний, - нужны передовые убеждения, связанные с высокими этическими принципами. Плохо, когда сознание человека заполнено беспорядочными мыслями. Чехов придал глубокий смысл заглавию своего рассказа. Он сравнивает эти беспорядочные мысли человека с ночными огнями: "Мысли каждого отдельного человека тоже вот таким образом разбросаны в беспорядке, тянутся куда-то к цели по одной линии, среди потемок и, ничего не осветив, не прояснив ночи, исчезают где-то далеко за старостью".

В этом лирическом отступлении сквозит личная боль Чехова от сознания, что и его мировоззрение не получило стройного оформления. Тут отразилась та "тоска по обшей идее", которую Чехов через год обстоятельно и художественно ярко раскроет в "Скучной истории".

* * *

Как же решает Чехов проблему пессимизма в системе художественных образов "Огней"?

В центре рассказа - философский спор между инженером Ананьевым и студентом Штенбергом. Слушателем является автор-рассказчик. Спор идет о пессимизме.

В образе Ананьева показана эволюция: в молодости - он сторонник пессимистической философии и аморализма, затем, умудренный жизненным опытом, превращается в страстного противника этой философии.

Для студента Штенберга, мелкомыслящего человека, пессимизм - поза, которой он любит рисоваться, игра в "мировую скорбь". Характерно, что лицо студента выражало "мозговую лень". Прекрасным авторским комментарием к этому образу студента могут служить суждения Чехова в письме к Суворину от 27 декабря 1889 г., где разоблачается дешевый пессимизм "лениво философствующей" интеллигенции: "Вялая, апатичная, лениво философствующая интеллигенция, которая не патриотична, уныла, бесцветна, которая... брюзжит и охотно отрицает все, так как для ленивого мозга легче отрицать, чем утверждать..." (Т. 14, стр. 458.)

Ананьев осуждает философию пессимизма. Он считает, что эта философия не является серьезной теорией, она не обогащает человека, не увеличивает его умственного и нравственного богатства, а ведет к "виртуозности" - к игре в серьезную мысль. Философия пессимизма не только не серьезная, но и глубоко вредная теория. Она ведет к "ужасам и глупостям" в практической жизни, в поведении людей. Она парализует развитие науки, тормозит прогресс. Она ведет к нравственному нигилизму, попирает самые элементарные нормы человеческой морали, чувство порядочности. Когда у молодого Ананьева, соблазнившего Кисочку, проснулась совесть, он ясно осознал, что совершил зло, равносильное убийству. Он убедился в том, что его аморальный поступок находится в тесной связи с теорией пессимизма и безразличия, которой он придерживался.

В "Огнях" убедительно показана связь мировоззрения человека с его социальной практикой, с поведением в жизни и утверждается необходимость для человека передового мировоззрения и гуманистического нравственного кодекса, которыми он должен руководствоваться в своей жизни. В этом утверждении заключается основная идейная направленность рассказа Чехова "Огни".

Своеобразное место в системе образов занимает третье лицо - рассказчик. Случайно ночью он услышал какую-то большую правду в споре двух людей, но еще в ней не разобрался; логика этого образа заставляет предполагать, что в конце концов рассказчик придет к той философской и этической правде, которую проповедовал Ананьев. Соглашаясь в тайниках души с убедительными доводами о несостоятельности философии пессимизма, рассказчик в то же время делает уступку этой философии по гносеологической линии: как будто прав Ананьев, но все-таки... "ничего не поймешь на этом свете". Этот агностицизм, конечно, пессимистичен. Так проявилась некоторая непоследовательность автора "Огней" в его отношении к пессимизму. Непоследовательность в отношении к пессимизму отразилась и в образе Ананьева. Признавая несостоятельность философии пессимизма, называя пессимистические мысли "несчастьем" для молодого мозга, который только начинает самостоятельную жизнь, Ананьев вместе с тем считает, что эти же мысли в старости представляют собой "умственное богатство", так как они выстраданы, являются продуктом долгой внутренней работы.

Более определенную позицию в отрицательном отношении к философии пессимизма занял Чехов через год в "Скучной истории", где пессимизм осуждается без всяких уступок и где появляется новая грань в разработке проблемы пессимизма. Чехов приходит к правильной мысли, что заигрывание с пессимизмом связано с недочетами в миро-

созерцании человека. Так эволюционировало отношение Чехова к пессимизму в годы перелома.

Еще более активен Чехов в своем отношении к философии пессимизма и безразличия к понятиям добра и зла позднее, в годы творческой зрелости, когда о" в "Палате № 6" решительно выступил против пассивной философии жизни. Кстати сказать, спор Ананьева с Штенбергом в "Огнях" во многом предвосхищает спор Громова с Рагиным в "Палате № 6". Идейно-творческое развитие Чехова от "Огней" к "Палате № 6" сказывается и в том, что осуждение пессимизма в "Огнях" дано на материале интимной жизни человека, его отношения к женщине, а в "Палате № 6" - на материале социальном.

Есть одно яркое место в "Огнях", где осуждение пессимизма намечено (но только намечено) на материале более широкого круга явлений - социальных. Ананьев обращается к Штенбергу: "Теперь, положим, к вам, как к умному человеку, приходят люди и спрашивают вашего мнения, например, хоть о войне: желательна, нравственна она или нет? В ответ на этот страшный вопрос вы только пожмете плечами и ограничитесь каким-нибудь общим местом, потому что для вас, при вашей манере мыслить, решительно все равно, умрут ли сотни тысяч людей насильственной или же своей смертью: в том и в другом случае результаты одни и те же - прах и забвение. Строим мы с вами железную дорогу. К чему, спрашивается, нам ломать головы, изобретать, возвышаться над шаблоном, жалеть рабочих, красть или не красть, если мы знаем, что эта дорога через две тысячи лет обратится в пыль? И так далее, и так далее..."

Философии пессимизма в "Огнях" противопоставлена жизнеутверждающая идея прогрессивного развития человечества.

Есть одно замечательное место в "Огнях", где Ананьев раскрывает перед Штенбергом картину будущего: "В прошлом году на этом самом месте была голая степь, а теперь поглядите: жизнь, цивилизация! И как все это хорошо, ей-богу! Мы с вами железную дорогу строим, а после, этак лет через сто или двести, добрые люди настроят здесь фабрик, школ, больниц, и закипит машина!"

Здесь звучат и пафос прогресса, и мотив светлого будущего родины, характерный для Чехова-патриота.

* * *

Сложность работы над философским содержанием "Огней", решение проблемы пессимизма были трудной творческой задачей для молодого писателя. В письме к Плещееву от 9 апреля 1888 г. Чехов признается, что он долго и упорно работал над "Огнями", - повесть "не вытанцовывается", приходится "бороться" с нею. Автор преодолевал сопротивление сложного материала.

В этом же письме Чехов называет два момента, характерных для его работы в области "серъеза": он испытывает чувство- неудовлетворенности и стремится работать добросовестно. Этот новый стиль работы Чехова проявился и в процессе написания двух других повестей конца 80-х годов - "Степи" и "Скучной истории". В письмах, сопровождавших создание этих произведений, тоже звучит мотив авторской "борьбы".

Создание нового жанра - лирико-философской повести - потребовало от Чехова больших творческих усилий.

* * *

С проблемой пессимизма в "Огнях" тесно связано этическое содержание рассказа, так как проблема в основном поставлена на материале личной жизни человека. И в данном случае проявился повышенный интерес Чехова переходного периода к этическим вопросам.

В "Огнях" Чехов убедительно показал, что и в личных отношениях нельзя пренебрегать моральными принципами, игнорировать человеческий "нравственный кодекс".

В этическом содержании "Огней" есть сходство с Тургеневым в разработке темы личной жизни. Произведения Тургенева на эту тему, как известно, исполнены большой нравственной чистоты. Эту особенность Тургенева-писателя подметил M. E. Салтыков-Щедрин, сказавший, что после прочтения произведений Тургенева легко дышится, тепло чувствуется; читатель ощущает, как нравственный уровень в нем поднимается. (М. Е. Салтыков - Щедpин. Поли. собр. соч. Т. 18, 1937, стр. 144.)

Этими словами Щедрина можно охарактеризовать и этическое содержание произведений Чехова и, в частности, "Огней". Чехов также заставляет читателя глубоко задуматься над жизнью, над человеческими взаимоотношениями, над своим собственным поведением в жизни.

Кроме этого общего сходства Чехова с Тургеневым, можно отметить в моральном содержании "Огней" один мотив, близкий тургеневской этической философии. В финале повести Тургенева "Фауст" читаем: "Одно убеждение вынес я из опыта последних годов: жизнь не шутка и не забава; жизнь даже не наслаждение... жизнь - тяжелый труд. Отречение, отречение постоянное - вот ее тайный смысл, ее разгадка: не исполнение любимых мыслей и мечтаний как бы они возвышенны ни были, - исполнение долга, вот о чем следует заботиться человеку..."

Некоторые стороны этой этической философии нашли отражение в "Огнях", где есть отзвук тургеневской мысли о необходимости "отреченья" в личной жизни человека и об исполнении долга. Кисочка говорит: "Каждый человек должен терпеть то, что ему от судьбы положено". Но Чехов не принимает полностью этой философии отреченья человека от личных радостей в жизни, он полемизирует с фаталистической и пессимистической теорией личного счастья.

В контексте рассуждений Ананьева об этих словах Кисочки есть примечательное указание на то, что так говорит "замученный человек". Таким образом, по Чехову, философия отречения - не норма, а удел замученного жизненными обстоятельствами человека. Этическая проблема у Чехова перерастает в социально-этическую.

Обращает на себя внимание также мысль Чехова о необходимости активного отношения человека к его личной жизни. В "Верочке" писатель, показывая "порядочного и сердечного" Огнева, в то же время осуждает его за робость и отказ от личного счастья, которое ему сулила встреча с Верочкой. Еще более развита эта чеховская идея в "Рассказе госпожи NN", где автор выступает против робких и ленивых интеллигентов, которые слишком быстро мирятся с мыслью о том, что они неудачники, что личная жизнь их обманула, - пассивным настроениям этих интеллигентов-неудачников Чехов противопоставляет мысль о необходимости бороться за яркую, содержательную личную жизнь.

Есть в этическом содержании "Огней" еще один примечательный момент. В рассказе своеобразно сочетается требование "нравственного кодекса", которым должен руководствоваться человек в жизни, с мыслью о жизненной неразберихе, проявляющейся в столкновениях людей и не зависящей от воли людей. Мысль писателя о том, что никто не знает настоящей правды жизни, что "ничего не разберешь на этом свете", относится и к личным взаимоотношениям людей в жизни. Эта мысль нашла отражение не только в "Огнях", но и в некоторых других произведениях Чехова 80-х годов.

Впервые эта мысль была четко сформулирована в "Верочке" - рассказе, написанном за год до появления "Огней". Говоря о герое "Верочки", Чехов прямо выражает эту мысль: "Первый раз в жизни ему приходилось убедиться на опыте, как мало зависит человек от своей доброй воли, и испытать на себе самом положение порядочного и сердечного человека против воли причиняющего своему ближнему жестокие, незаслуженные страдания".

Эта же концепция положена в основу этического содержания пьесы "Иванов", написанной тоже в 1887 г. И здесь ощущается чеховская философия жизни: жизнь очень сложна и подчас очень груба; в жизни часто так переплетаются индивидуальные судьбы людей, что получаются трагедии; люди страдают, когда они и неповинны в трагических последствиях своих жизненных встреч и коллизий.

А. П. Скафтымов, исследовавший "Иванова", установил, что Чехов в своей пьесе выдвинул "мысль о невольной вине, когда человек делается виновником чужого несчастья, совсем этого не желая". (А. П. Скафтымов. К вопросу о принципах построения пьес А. П. Чехова. Ученые записки Саратовского университета. Т. XX, 1948, стр. 175.)

Нужно, однако, отметить, что наряду с этой мыслью о невольной вине, в этическом содержании пьесы заложена еще одна идея - о том, что человека нельзя освободить от моральной ответственности за его поступки в жизни. На эту мысль наводят отдельные реплики доктора Львова, осуждающего Иванова. Львов, по замыслу Чехова, отрицательный персонаж, это - узкий, ограниченный человек, не видящий сложности жизни, не понимающий мучительных переживаний Иванова. Но, с другой стороны, Чехов объективно показал в этой сухой, сугубо рационалистической натуре положительное зерно (не случаен спор Чехова с постановщиком "Иванова" и с исполнителем роли Львова о характере этого персонажа, когда автору приходилось защищать свою субъективную точку зрения). Разве морально не оправдана оценка Львовым отношения Иванова к Сарре, когда тот бросал больную, близкую ему женщину, чтобы удовлетворить эгоистическое стремление найти забвение от жизненных невзгод в семье Лебедевых, в обществе Саши? И в данном случае звучит любимый этический мотив Чехова: личная жизнь человека - не шуточка, нельзя безответственно относиться к вопросам любви, брака, семьи.

Эпизод с Кисочкой послужил для Ананьева ценным жизненным уроком. Угрызения совести пробудили в нем, стороннике философии пессимизма, чувство порядочности, он пересмотрел свой "нравственный кодекс" и в результате превратился в хорошего семьянина.

Чувство порядочности является у Чехова основным критерием оценки поведения человека в личной жизни. В "Верочке", "Иванове", "Огнях" Чехов заставляет героев в критические минуты их личной жизни ощущать угрызения совести. Чехов подчеркивает мысль, что нарушение чувства порядочности не проходит безнаказанно для человека. Угрызения совести всегда являются наказанием человеку за его вольную и даже невольную вину, если страдает близкое ему существо. Огнев, герой "Верочки", по натуре своей "порядочный и сердечный", но слабый, нерешительный человек, чувствовал, что "у него болела совесть", хотя он против воли причинил Верочке страдания. В страданиях Сарры есть уже доля вины Иванова, порой эгоистически поступавшего по отношению к своей больной жене. А в страданиях Кисочки, соблазненной Ананьевым, вся вина падает на героя.

Эта эволюция (Написаны: "Верочка" - в феврале 1887 г., "Иванов" (в первой редакции)-в октябре 1887 г., "Огни" - в апреле 1888 г.) свидетельствовала о том, что Чехов постепенно перекладывал ответственность за моральное зло, совершаемое людьми, с жизненной неразберихи на человека, легкомысленно относящегося к личной жизни.

* * *

В "Огнях" показана неудачная личная жизнь Кисочки как типическое явление. Кисочка говорит о том, что интеллигентным девушкам и женщинам "решительно некуда деваться"; "уезжать на курсы, или поступать в учительницы, вообще жить идеями и целями, как мужчины живут, не всякая может. Надо выходить замуж... Выходят девушки так, зря... Какая же после этого жизнь?"

Тут начало той чеховской постановки "женского вопроса", которая затем нашла развитие в таких произведениях, как "В родном углу", "Дама с собачкой", "Невеста" и др.

Вскользь затронут "женский вопрос" и в "Верочке". Героиня рассказа, ищущая смысла жизни, большой общественной деятельности, говорит о своем положении среди обывателей Н-ского уезда: "Я не выношу постоянного покоя и бесцельной жизни, не выношу наших бесцветных и бледных людей, которые все похожи один на другого, как капли воды!"

Следует заметить, что жизненность и актуальность "женского вопроса" в "Огнях" подтверждают современники Чехова. А. Скабичевский писал в 1888 г. о том, что общественная реакция 80-х годов сказалась и в отношении к женскому вопросу, возникшему в 60-х годах, "с таким шумом, с таким искренним и горячим энтузиазмом". Говоря об ухудшении общественного положения женщин, Скабичевский ссылается на чеховские "Огни" и приводит в качестве иллюстрации рассказ Кисочки о положении интеллигентных девушек и женщин. (А. Скабичевский. Литературная хроника. "Новости и биржевая газета" от 25 августа 1888 г.)

Кисочка оправдывает тех женщин, которые, не выдержав томительно-скучной жизни, бегут от своих мужей: "Сами понимаете, женщина, образованная и воспитанная, живет с глупым, тяжелым человеком; встретится ей какой-нибудь интеллигентный человек, офицер, актер или доктор, ну полюбит, станет ей невыносима жизнь, она и бежит от мужа. И осуждать нельзя!"

Кисочка с душевной скорбью отмечала, что с актером уехала от мужа ее двоюродная сестра, уходит от мужа и сама Кисочка.

По мнению Ананьева, бегство от мужей в городе N превратилось в "целую эпидемию". Этот момент в содержании "Огней" подсказан Чехову таганрогской действительностью. В письме М. П. Чеховой от 7 - 19 апреля 1887 г. Чехов сообщает: "Вообще в Таганроге мода бегать с актерами. Многие недосчитываются своих жен и дщерей".

* * *

Следует отметить, что Чехов уделил большое внимание интимно-личной жизни человека не только в "Огнях", - личная тема в различных художественных вариациях занимает видное место в произведениях Чехова переходного периода. Если в "Огнях" эта тема входит в содержание рассказа как составной элемент, конкретизируя основную тему о пессимизме, то у Чехова этого периода есть и про" изведения, специально посвященные теме личной жизни человека. К таким произведениям можно отнести "Шуточку", "Верочку", "Аптекаршу", "Ведьму", "Агафью", "Мужа", "Несчастье" и др.

В этих произведениях, как и в "Огнях", Чехов показывает сложные конфликты в личной жизни людей, подчеркивая особо страдательное положение женщины. Основной мотив этих произведений - неудовлетворенность женщины в личной жизни, порой ее страдания в браке с грубым мужем, не понимающим ее запросов и угнетающим ее своим эгоизмом, самодурством или пошлостью.

В рассказе "Муж" рисуется страшная картина обывательского существования супругов с неизбежными и характерными для такого существования мещанскими ссорами. Томительно скучный образ жизни ведет в доме своего мужа, чиновника по профессии и по внутреннему складу, его жена. Изредка ее однообразная жизнь "оживляется" ссорами. Скучает и нудится аптекарша из одноименного рассказа Чехова - молодая жена аптекаря Черномордика с "кислым лицом и ослиной челюстью".

Если даже героини "Мужа" и "Аптекарши" так сильна переживают однообразие, скуку, одиночество, беспомощное положение в своей личной жизни, - а эти героини представляют собой простых рядовых женщин без значительных духовных запросов, - то насколько же мучительнее положение в буржуазно-мещанской семье незаурядных женщин, стремящихся к большой, осмысленной жизни, понимающих свое унизительное положение.

В некоторых рассказах Чехов показывает, как неудовлетворенность женщин в личной жизни порой разрушает семейные рамки, ведет к нарушению чувства долга, к измене. Особенно ярко, стихийно проявляется это чувство неудовлетворенной любви у женщин из простых семей, крестьянок ("Ведьма", "Агафья"). У женщин интеллигентного круга чувство неудовлетворенной любви проявляется более сложно, с более мучительными переживаниями. Особенно хорошо это показано в рассказе "Несчастье". Чехов здесь тонко анализирует душевное состояние героини - ее стремление потушить вспыхнувшее с большой силой чувство недозволенной любви, попытки сохранить свою семью, утвердить в своей личной жизни чувство долга. И все же любовь оказалась сильнее долга. Ночью героиня уходит от мужа.

Чехов, зоркий художник, заметил и показал бесправное положение женщины в буржуазном обществе, где она является только предметом домашнего обихода мужчины-мужа, где она только любовница или мать. Чехов уже в произведениях переходного периода противопоставляет буржуазному взгляду на личную жизнь человека, на любовь как только развлечение и на женщину как "низшую расу" (по определению героя из "Дамы с собачкой") свой демократический взгляд, убедительно показывая, что личная жизнь человека- не "шуточка", что нельзя шутить с любовью. Чехов защищает право женщины на большую человеческую жизнь, он - за равноправие женщины, за воспитание и обучение женщины наравне с мужчиной; Чехов утверждает высокие моральные принципы в личной жизни человека.

* * *

Перед современными читателями "Огней" встает один загадочный вопрос: почему Чехов, редактор первого собрания своих сочинений, не включил в это собрание рассказа "Огни"?

В свое время В. Г. Короленко высказал предположение: Чехов был недоволен этим рассказом в связи с тем, что его эмоциональное содержание "омрачалось несколько циничными, но еще более грустно-скептическими нотами". (В. Г. Короленко. Антон Павлович Чехов. Сб. "Чехов в воспоминаниях современников". 1952, стр. 79.)

По-видимому, имело некоторое значение и то обстоятельство, что "Огни" были насыщены чрезмерно обильным автобиографическим и местным материалом, часто не посредственно выступающим в рассказе. Для Чехова, зрелого художника, такой метод изображения действительности стал устаревшим.

Чехов, проделавший сложную эволюцию в своем мировоззрении, стал в годы творческой зрелости более активно вмешиваться в жизнь для борьбы с "враждебными обстоятельствами" и, овладев в этот период более "светлым и сильным убеждением", твердо верил в то, что скоро наступит "новая, ясная" жизнь, когда каждый человек будет "сознавать себя правым", будет "веселым, свободным" ("Невеста").

Тезис, выдвинутый в "Огнях" - "ничего не разберешь на этом свете", -- потерял для зрелого Чехова свой абсолютный характер. Освободившись от уныло скептических настроений периода "Огней", писатель разобрался во многих вопросах жизни. Но даже в этот последний период своей творческой жизни Чехов не смог до ко"ца разобраться в одном очень важном и мучительном для него вопросе - о тех путях, которые приведут к светлой и свободной жизни на земле.

Советские читатели любят и ценят рассказ "Огни". Для них он имеет прежде всего большую познавательную ценность, он знакомит не только с русской провинцией 80-х годов и с вопросами жизни, волновавшими русское интеллигентное общество того времени, но и с важнейшим этапом идейно-творческого развития великого русского писателя.

Рассказ Чехова сохранил и свое морально-воспитательное значение. Чехов, продолжая и развивая этику русских писателей-демократов, перекликается в отдельных вопросах своей этической философии с нашим временем. В свете идей нашей современности, в свете учения В. И. Ленина о коммунистической морали рельефно вырисовываются контуры передовой, демократической морали Чехова.

Рассказ "Огни" близок советским читателям острой и демократической постановкой вопроса о моральном облике человека, протестом против пошлости и цинизма в личной жизни, мыслью о единстве социальной практики человека и его мировоззрения.