"Генрих Белль. Долина грохочущих копыт" - читать интересную книгу автора

купальными трусами.

Пауль медленно открыл дверь и спустился по ступенькам; уже через
несколько шагов он вспотел - было слишком жарко и слишком солнечно, - и
он затосковал по полумраку церкви.

В иные дни он ненавидел все на свете, кроме себя самого, но сегодня
был обычный день - и он ненавидел только себя самого, а все остальное
любил: открытые окна домов, окружавших площадь, белые занавески,
позвякиванье кофейных чашек, мужской смех, голубой сигарный дым, который
пускал кто-то невидимый: плотные голубые колечки выплывали из окна над
сберегательной кассой; крем на куске торта, который держала девчонка в окне
рядом с аптекой, - он был белее первого снега, и такими же ослепительно
белыми казались следы крема вокруг ее рта.

Часы над сберегательной кассой показывали половину шестого.

Поравнявшись с тележкой мороженщика, Пауль заколебался, он колебался
на секунду дольше, чем следовало, и мороженщик уже поднялся с тумбы и
сложил газету; Пауль прочел вторую строку заголовка на первой полосе:
"бездонная пропасть" - и пошел дальше; мороженщик, укоризненно качая
головой, снова развернул газету и присел на тумбу.

Пауль прошел сберегательную кассу в угловом доме, пересек улицу,
свернул за следующий угол, и тут с берега донесся голос диктора, который
объявлял о следующем заезде на соревнованиях по академической гребле:
мужские четверки - "Убиа", "Ренус", "Цишбрунн-67". Паулю почудилось, что
он ощутил запах реки и услышал ее шум, хотя он находился от нее метрах в
четырехстах; потянуло машинным маслом и водорослями, горьким дымом
буксиров, раздался плеск волн - такой, какой бывает, когда колесные
пароходы идут вниз по течению, и протяжный вой сирен, будто уже наступил
вечер, когда в прибрежных кафе загораются разноцветные фонарики и садовые
стулья кажутся особенно алыми, словно язычки пламени в кустах.

Пауль услышал выстрел стартового пистолета, крики и рев толпы, толпа
отчетливо скандировала в ритме взмаха весел: "Цишш-брунн - Рее-нус -
Уу-биа", но потом все сбилось и с реки донеслось: "Ре-брунн, Циш-нус,
Биа-Циш-У-Нус".

В четверть восьмого, подумал Пауль, до четверти восьмого город будет
так же безлюден, как сейчас. Машины стояли даже здесь, наверху, покинутые
машины, раскаленные, пропахшие маслом и солнцем, они стояли под деревьями
вдоль всех тротуаров, в воротах.

Он еще раз завернул за угол, и перед ним открылись река и горы: машины
стояли даже на горных склонах и на их школьном дворе; они доползли до самых
виноградников. На тихих улицах, по которым он проходил, машины стояли по
обе стороны мостовой, и это еще усугубляло впечатление их заброшенности;
казалось, впрочем, что владельцы автомобилей нарочно стараются умерить их
блистательную элегантность, украшая машины безобразными талисманами -