"Генрих Белль. Женщины у берега Рейна" - читать интересную книгу автора

решил взять у третьих, его сцапали и - в кутузку. Но уличить Бингерле ни в
чем не смогли, сегодня его выпустят из тюрьмы. Нам нужны документы, а не он.
Эрика, А если бы он остался за решеткой? (Герман смотрит на нее
вопрошающе и вместе с тем многозначительно.) Ты прав, и там он не в
безопасности, в тюрьмах столько самоубийств... Но все же ты мог бы его
предупредить, что начальник тюрьмы в Плорингене Штюцлинг - твой старый
однокашник. Он тоже вечно голодал и студентом иногда забегал к нам
перекусить, а если ты угощал его вдобавок парочкой сигарет, он чувствовал
себя миллионером.
Герман. Бингерле достаточно предупреждали. Он знает, в чем дело.
Эрика. И знает, что это может стоить ему жизни?
Герман. Должен знать. Он игрок и ставки делает крупные.
Эрика. Одного я не поняла ночью. Вы говорили о каком-то графе.
Герман. Это старый трюк Кундта, да ты знаешь. В щекотливых делах он
старается прибегать к услугам какого-нибудь графа, желательно молодого,
энергичного, благородной наружности и по возможности обладающего
быстроходной машиной, а еще лучше - самолетом.
Эрика. Почему же не князя или принца?
Герман (смеется). Поразительно, однако "граф" звучит лучше "князя" или
"принца". Наверное, все дело в букве "а". "Граф" звучит сильнее, я бы
сказал, внушительнее... "Его светлость" напоминает оперетту, в этом
чувствуется безвкусица...
Эрика. Да, помнится, был такой граф Праунхайм...
Герман (почти жестко). И граф Троиц цу Штумм.
Эрика. Оба очень милые, граф Клорен тоже.
Герман (жестко)-. Да, страшно милые.
Эрика. А теперь у вас новый граф.
Герман. Граф Эрле цу Вербен. Молодой, энергичный и со скоростной
машиной.
Эрика. Доешь же наконец яйцо и бутерброд.
Герман отпивает глоток кофе, закуривает сигарету, отодвигает в сторону
очищенное с одного конца яйцо.
Впервые за тридцать семь лет ты не съел утром яйцо - первый раз с тех
пор, как у нас вообще появились яйца на завтрак. Мы могли позволить себе их
очень редко, лишь после того, как возник Кундт...
Герман. Ты права, впервые после сорок пятого года у меня нет с утра
аппетита. Я подумал о Штюцлинге, он стал хорошим, добросовестным юристом, но
Бин-герле не помогут никакие телефонные звонки: остаться за решеткой или
выйти на во-лю - для него равно опасно. (Прихлебывает кофе, курит.) Молодой
граф Эрле цу Вербен с машиной ровно в четырнадцать ноль-ноль будет ждать его
у тюремных ворот, а затем отвезет к самолету. Кстати, Эрика, почему ты
никогда не рассказывала мне о том, что было у тебя с Кундтом, и об
отношениях Кундта с Элизабет Блаукремер и с Гертрудой Хальберкамм?
Эрика (тихо). Ты в самом деле до сих пор так и не знаешь, что есть
мужчины, которые считают себя неотразимыми? (Поднимается, идет к мужу,
обхватывает его лицо руками.) И кроме того, убеждены, что для них нет ничего
недоступного. (Медлит.) Элизабет подробно рассказала мне. Она пошла на это
из ненависти к Кундту и к Блаук-ремеру. Кундта она каким-то образом - не
знаю каким - унизила, высмеяла.,. А главное, милый Герман, я охраняла твою
чистоту, ибо нет ничего трогательнее чистых мужчин. Меня всегда поражало,