"Генрих Белль. И не сказал ни единого слова..." - читать интересную книгу автора

упитанное лицо мальчика, медленно растолковывал ему действия с дробями, хотя
знал, что это бесполезно. Бейзем - мальчик вежливый, но глупый, такой же
глупый, как его родители, братья и сестры; во всем доме у них только один
разумный человек - служанка.
Господин Бейзем торгует мехами и железным ломом; он весьма любезен. И
иногда, когда мы встречаемся с ним и он перекидывается со мной несколькими
словами, у меня возникает нелепое чувство - будто он завидует моей
профессии. По-моему, Бейзем всю жизнь страдает из-за того, что от него ждут
чего-то такого, к чему он неспособен, например руководства крупной фирмой;
но для этого необходимы качества, которыми он как раз не обладает, - ум и
твердость. И когда мы встречаемся с Бейземом, он с таким жаром расспрашивает
о всех подробностях моей работы, что я прихожу к мысли, что Бейзем с большим
удовольствием, нежели я, проторчал бы всю жизнь на маленькой телефонной
станции. Ему интересно, как я обслуживаю клапанный коммутатор и как соединяю
абонентов, он спрашивает меня о профессиональных словечках телефонистов, и
мысль о том, что я могу подслушать любой разговор, приводит его в детский
восторг.
- Интересно! - восклицает он каждый раз. - Как интересно!
Время шло медленно. Я заставил мальчика повторить правила, продиктовал
примеры и, закурив сигарету, ждал, пока он их решит. На улице было совсем
тихо. Здесь, в центре города, такая тишина, как в крошечной степной
деревушке, когда скот выгоняют на пастбища и во всей деревне не остается
никого, кроме нескольких больных старух.
- Чтобы разделить дробь на дробь, надо числитель первой дроби умножить
на знаменатель второй, а знаменатель первой - на числитель второй.
Внезапно взгляд мальчика задержался на моем лице, и он сказал:
- А Клеменс получил по латыни четверку.
Не знаю, видел ли мальчик, как я вздрогнул, но при его словах в моей
памяти внезапно возник образ сына, и лицо сына - бледное лицо
тринадцатилетнего мальчугана - словно обрушилось на меня; я вспомнил, что он
сидит за одной партой с Альфонсом.
- Это хорошо, - с трудом произнес я, - а ты что получил,?
- Двойку, - ответил он, и его взгляд неуверенно скользнул по моему
лицу, словно он что-то искал; я почувствовал, как краснею, и в то же время
мне стало безразлично, потому что в этот миг ко мне устремилось множество
лиц: лицо моей жены и лица моих детей, они были таких гигантских размеров,
словно их проецировали на меня, как на экран; мне пришлось прикрыть глаза, и
я пробормотал:
- Продолжай. Как умножают дробь на дробь?
Он тихо сказал правило и при этом взглянул на меня, но я не расслышал
его слов; я думал о своих детях, обреченных на всю жизнь вертеться в
заколдованном кругу - с того дня, когда они впервые уложили свой школьный
ранец, до того времени, когда они потянут служебную лямку. Моя мать видела,
как я уходил по утрам с ранцем за спиной в школу, и Кэте, моя жена, видит,
как уходят по утрам с ранцем за спиной наши дети.
Глядя на Альфонса, я растолковывал ему правила действий с дробями, и
некоторые из них он снова повторял; урок подвигался, хотя и медленно, и я
заработал две с половиной марки. Я продиктовал мальчику домашнее задание к
следующему разу, выпил последний глоток кофе и вышел в переднюю. Служанка
высушила на кухне мое пальто и берет; помогая мне надеть пальто, она