"Сол Беллоу. Дар Гумбольдта" - читать интересную книгу автора

самом себе и так он способен оценивать свои собственные габариты. Гумбольдт
дважды стукнулся задним колесом о бордюр и наконец бросил это дело, выключив
зажигание. Вылез из машины - полосатый спортивный пиджак и ботинки для поло
на ремешках, - с размаху захлопнул длинную, чуть ли не двухметровую дверцу.
Он молча кивнул, не разжимая большого рта. Казалось, его серые глаза
раздвинулись еще шире, чем обычно - ну точно кит, вынырнувший за рыбачьей
плоскодонкой. Его красивое лицо потолстело и подурнело. Сделалось
великолепно округлым, почти буддистским, только ему не хватало
безмятежности. Я оделся для формального собеседования с профессором -
затянутый и застегнутый на все пуговицы. И чувствовал себя сложенным
зонтиком. За моим внешним видом следила Демми. Она погладила мне рубашку,
выбрала галстук, ровно расчесала темные волосы, которые у меня тогда еще
были. Я спустился по ступенькам вниз, в пространство, обозначенное
неоштукатуренной кирпичной кладкой, мусорными ящиками, покосившимся
тротуаром, пожарной лестницей, с которой махала нам Демми, и ее белым
терьером, лающим с подоконника.
- Добрый день.
- А почему Демми не едет? Кэтлин ее ждет.
- Ей нужно готовиться по латыни. Составить планы уроков, - объяснил я.
- Если она такая добросовестная, то может подготовиться и в деревне. Я
отвезу ее к раннему поезду.
- Она не поедет. Кроме того, вашим котам не понравится ее собака.
Гумбольдт не настаивал. Котов он любил нежно.
Глядя из дня сегодняшнего, я вижу две очень странные куклы на переднем
сиденье громыхающего и скрежещущего внедорожника. "Бьюик" весь заляпан
грязью, словно штабная машина во время боев во Фландрии. Колеса смотрят в
разные стороны, огромные покрышки выписывают восьмерки. В неясном солнечном
свете ранней осени Гумбольдт ехал очень быстро, пользуясь воскресной
пустотой улиц. Водителем он был чудовищным: поворачивал налево из правого
ряда, срывался с места, тут же резко тормозил и сдавал назад. Я не одобрял
его езды. Конечно, я справлялся с машиной гораздо лучше, но сравнение было
совершенно абсурдным - ведь это был Гумбольдт, при чем здесь "водитель". Он
крутил руль, сутулясь и нависая над приборной доской, содрогаясь от
напряжения и стискивая зубами мундштук. Он был донельзя возбужден, тараторил
без умолку, развлекал меня, поддевал, заваливал новостями и совершенно
заморочил мне голову. Ночью он не спал. Кажется, у него пошатнулось
здоровье. Конечно, он пил и накачивал себя пилюлями - большим количеством
таблеток. В его портфеле всегда лежал "Индекс Мерк" - книга в черном, словно
у Библии, переплете. Гумбольдт постоянно заглядывал туда, и находились
аптекари, которые соглашались продать ему то, что он хотел. В этом у него с
Демми было нечто общее. Она тоже сама себе назначала таблетки.
Машина загромыхала по мостовой, направляясь к туннелю Холланд. Рядом с
большой фигурой Гумбольдта, этого моторизованного гиганта, ерзая по страшно
дорогой обивке переднего сиденья, я понимал идеи и иллюзии, которые он
принес с собой в этот мир. За ним всегда тянулся шлейф необъятных
засасывающих понятий. Он говорил, как уже при его жизни изменились болота
Нью-Джерси, обросшие дорогами, свалками и заводами, и что мог бы означать
такой вот "бьюик" с динамическими тормозами и усиленным рулевым управлением
всего пятьдесят лет назад. Можно ли представить себе Генри Джеймса, или
Уолта Уитмена, или Малларме* за рулем автомобиля? И мы утонули в обсуждении