"Аркадий Белинков. Черновик чувств " - читать интересную книгу автора

ЛИРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

Зелень в Москве подобна концентратам, ибо, впланированная в город, она
стала кубиками, шарами и таблетками. В лучшем случае это пища
путешественников. Но, если не бояться говорить решительно, то необходимо
сказать, что это - солдатская пища. Так сделаны бульвары. Они за решеткой. И
в пасмурные дни это похоже на зоологический парк.
Очень может быть, что концентрированная зелень похожа на автограф
Тютчева, по невеже-ству секретаря попавший на стол редактора рядом с
календарем, на котором означен нынешний год.
Если бы мы не читали Бернардена де Сен-Пьера, то, вероятно, цветы на
подзеркальниках и бульварная зелень нас радовали бы и умиляли.
Книгу о любви можно превосходно начать с конфликта между цветами и
обществом. К тому же безусловно следует прибавить и то, что общество ломает
им же самим возведенные решетки. Комнатные цветы - это отличная цитата из
упомянутого писателя, очень похожая на книгу, снятую с полки тихой
библиотеки и случайно позабытую на металлургическом заводе.
Несомненно, в книге о любви должны быть подобающие аксессуары. Именно
поэтому о цветах в этой книге почти целая глава.
Но когда книга уже была написана, оказалось, что не эта глава - главная
в книге.
Главным оказалась изящная словесность, явившаяся истинным содержанием
всех без исключения глав.
Кроме рассказа о цветах, на нижеследующих страницах сообщаются весьма
странные, но не лишенные приятности соображения касательно Анри Матисса, Ван
Донгена, касательно выставок "Мира искусств" и книг Бориса Пастернака.
Выяснилось, что о Ван Донгене, Баксте и Сомове сообщается не только
потому, что вопрос об их популяризации в простом народе столь сильно
занимает автора. Сообщается об этом преиму-щественно по той причине, что
беспокоиться о простом народе на поверку оказалось легче, чем писать
искренние книги. Именно в связи с этой трудностью у автора возникла
настоятельная потребность заняться странным делом некоторых современных
отечественных писателей, и только предостережительные слова Валери о том,
что литература очень трудное дело, убедили его продолжить прерванную работу
и все-таки сообщить некоторые сведения не для популяризации этих артистов, а
для собственного удовольствия.
Итак, автор продолжает думать о том, как приятно писать книги, в
которых удается обмануть читателя хорошим поведением героев и автора,
выданным за искренность, и чувствовать малень-кую радость победителя.
Искренность это безупречное умение походить на себя самого.
Но обычно мы смутно представляем себе наш истинный облик.
Искренних книг мы не делаем потому, что пишем не о себе, а исторические
романы.
Причина наших нечастых удач заключается в том, что мы иногда
догадываемся, какими мы могли бы быть, или, лучше, какими мы быть можем.
Если же мы знаем, какими мы можем быть и в состоянии осуществить это,
то столь редкая удача, вероятно, и есть гармоническое начало человека в
обществе.
О последнем обстоятельстве превосходно рассказано в одной из строф
пастернаковского стихотворения Мейерхольдам.