"Руслан Белов. Кол Будды" - читать интересную книгу автора

заповедник своего детства. Песчаники, бронирующие склон, - теперь эти слова
ему были известны, - облупившийся памятник над ним, покрытые изумрудной
тиной бетонные быки - остатки пирса, в войну отправлявшего торпедные катера
на Малую Землю...
Он разделся, вошел в море, поплыл к дальнему быку. Взобрался, лег и...
почувствовал себя десятилетним Женей.
Десятки лет, прожитые там, за горами, соскользнули с плеч струйками
соленой воды. Все, что случилось с тех пор, как он впервые взобрался на этот
скользкий бетонный куб, растворилось в застывшем воздухе.
Маленький Женя лежал на изумрудной тине, ласкаемой теплым морем,
смотрел на памятник, на зеленый хребет, сокрывший горизонт, на молчаливого
молдаванина Колю, одиноко сидевшего на берегу в странных своих шароварах.
Он ничего не хотел. Все, что растворилось в воздухе - работа, женщины,
навязанные императивы, желание что-то сделать и сделанное - висело в нем
невидимым инертным газом.
Детство ушло так же неожиданно, как и явилось - молдаванин Коля в
странных шароварах растворился в мареве, и Евгений Евгеньевич увидел, что
рядом с его вещами располагается компания из двух мужчин и двух молодых
женщин.
Мужчины выглядели сонными. Они, - один пятидесятилетний, внушительный,
другой - вдвое моложе и тоньше, - квело разделись и легли на принесенные
цветные пористые коврики.
А женщины были полны энергии.
Они захватили внимание Смирнова.
Одетые в коротенькие цветастые платьица, длинноволосые, не худые и не
полные, они, оживленно переговариваясь и хохоча, расстелили на земле
скатерку, побросали на нее разнокалиберные бутылки, снедь, большие зеленые
яблоки и арбуз (упав на одну из бутылок, он треснул, развалился на части,
яркая его мякоть обнажилась). Порадовавшись этому всплеску жизни, женщины, -
рот нашего наблюдателя раскрылся, - мигом скинули платьица - под ними ничего
не было! - и пошли в воду.
Обниматься и целоваться они принялись у первого быка. И если и делали
это демонстративно, то не для окружающих, а для всех на свете.
Одна из них была особенно хороша. Осиная талия, темные прямые волосы,
темные чувственные (и видящие) глаза, родинка совсем как у всемирной
красавицы Синди Кроуфорд, упругая, не кормившая еще грудь; она была в
пассиве. Другая - крепенькая, голубоглазая, светловолосая в кудряшках -
выглядела попроще и, может быть, потому ее влекло к первой.
Влюбленных рыбок они изображали до второго быка. Наткнувшись на него,
взобрались с третьей или четвертой попытки и возобновили свои игры уже на
нем. Смирнов смотрел, охваченный противоречивыми чувствами.
Женщины, обнаженные и готовые к сексу, были всего в пяти метрах от
него.
Красивые женщины.
Чужие женщины.
- Третьим будете?! - почувствовав его внимание (или биополе), закричала
голубоглазая.
- Да у вас есть кавалеры... - заинтересованно приподнялся Смирнов.
- Так они на берегу, - засмеялась черноволосая.
- И вряд ли сюда поплывут, - до слез захохотала вторая, - они -