"Василий Белов. Кануны (Хроника конца 20-х годов) " - читать интересную книгу автора

веком, То бросит в бездну без следа.
Лаврентьевна по-матерински тепло глядела на обоих ребят, вагранщик Гусев
приходил из соседней комнаты. Зеленый стеклянный графинчик в виде мужичка в
лаптях, с балалайкой в руках и с пробкою вместо шапки никогда не опорожнялся
досуха, пили чай, пели все вместе старые и новые песни либо шли смотреть
очередной фильм. И Петька опять забывал свою судьбу, но судьба не забывала
про Петьку Гирина.
Один из секретарей Михаила Ивановича Калинина (Чухонос, как его мысленно
называл Петька) пришел на работу после Гирина, и пришел с понижением в
должности. Гирин чувствовал это по его поведению. Чухонос ни с того ни с
сего сразу же невзлюбил Петьку, и между ними установились внешне простые и
даже как будто бы панибратские, но внутренне довольно холодные отношения.
Чухонос все время злил Гирина и ехидно посмеивался над гиринским
пристрастием к форсу. (Петька и впрямь был любитель пофорсить: его сапоги
всегда блестели, на гимнастерке красовалось два-три значка, а ремень и
пистолетная кобура были самыми модными.) Только Чухонос и сам был не
безгрешен. Задетый однажды за живое, Петька решил подшутить над секретарем.
Из всех недостатков начальства Петька выбрал самый главный и безобидный:
почему-то секретарь любил нюхать шапки посетителей. Пока деревенский ходок
либо какой другой клиент сидел у председателя ЦИКа, секретарь, изловив
момент, украдкой внюхивался в нутро головного убора. Может быть, он различал
ходоков по запахам или еще для чего-то, но редкая шапка или фуражка
оставалась необнюханной. Гирин знал об этом и однажды в чей-то лохматый
крестьянский треух незаметно сыпанул крепкого нюхательного табаку. С тех пор
придирки стали еще чаще.
Сегодня секретарь с утра послал Гирина отвезти пакеты по адресам
нескольких- госучреждений. Петька до обеда развозил пакеты, беря расписки в
их получении, потом пообедал в чайной и вернулся в приемную. Ему не
терпелось увидеть Данила, которого он не признал утром. Не признал нарочно,
из опасения помешать самому мужику: Чухонос не любил протекций. (Петька
давно понимал это слово, как и многие другие слова.)
Под вечер Петьку послали с бумагами в редакцию газеты "Известия", потом
Чухонос, отправляясь домой, велел отнести толстый пакет в ОБЖ. ОБЖ, или
объединенное бюро жалоб, находилось тут же, в одном доме с приемной, но там
было так много народу, что Гирин с трудом протолкался к кабинету Пархоменко.
На замзав бюро жалоб наседали многочисленные, в основном столичные,
жалобщики, и Гирин вспомнил изречение Михаила Ивановича, оброненное им
однажды при Петьке у барьера приемной: "Раз жалуются, значит, дело идет".
Пархоменко - молодой, красивый, черноволосый парень - вышел из кабинета
и вошел в другой кабинет. Гирину не хотелось ждать, и он рассудил просто:
надо отдать документы завтра, а сегодня немедля ехать домой.
Он так и сделал. Купил в кооперативном магазине несколько селедок, а в
другом две четвертинки и, придерживая портфель, через две ступеньки вбежал
по лестнице. Распахнув двери, Петька гаркнул:
- Ночевали здорово, товарищи!
- Вот, как раз к самовару, - обрадовалась Лаврентьевна. - Мой руки и
садись.
- Погоди, мамаша, дай поздороваться. Данилу Семеновичу... - Петька
коротко сжал костлявые, в жилете Даниловы плечи. - Не сердишься?
- Да ведь что... Я ведь, парень, тоже с понятием. Сперва-то вроде бы и