"Василий Белов. Кануны (Хроника конца 20-х годов) " - читать интересную книгу автора

черном, но почему-то уютном полу. Может быть, потому и уютном, что на рем
можно было сидеть и лежать в Любом виде, в любом очертании, не рискуя
замарать его штанами и валенками. Дух полной свободы и легкости витал в этой
избе вместе с дымным, снежным, табачным и прочим, вся компания разделена
была на несколько мелких. Кто окружал "галанку", кто стол под святыми, а кто
старательно и невозмутимо обслуживал светильне: щепал лучину, вставлял,
подпаливал. У печки, орудуя кочергой, розовые доброхоты по очереди усиленно
подкидывали на огонь, иные пекли принесенные из дому луковицы, другие делали
из лучинок кресты и стрекалки. У задней стены состязались в загадках, а
также в том звуковом, не очень благородном, но, впрочем, всегда
кратковременном занятии, которое недостойно упоминания.
За столом же человек шесть мужиков играли в карты. Отец Николай,
которого называли просто поп Рыжко, - громадный, красный - тасуя колоду,
перекрывая все звуки, гудел своим по-бычьи нутряным басом:
- Итак, юноши, объявлен бысть должен наиглавнейший стук [Стук - момент
игры в "очко"]. На что изволим идти, Северьян Кузьмич? Покорнейше прошу.
Северьян Брусков, по прозвищу Жук, маленький, с румяным востроносым
лицом, прищурился Отец Николай, нетерпеливо притопывая валенком, свободной
рукой закинул полу подрясника.
- Ну-те-с?
- Сколько, Николай Иванович, на кону-то? - спросил Жук своим
по-сиротски тоненьким голосом.
- Восемь рублей с полтиною, - пробасил банкомет.
- Ну так давай на полтинку-то
- Супостат! - отец Николай энергично скинул карту - Истинно, фараон
египетский. Довольно ли?
Жучок, не замечая издевки, приоткрыл карту, заматерился:
- Такая мать, надо было на все! Очко ведь!
Отец Николай толстым веснушчатым пальцем небрежно отбросил с кона
проигранный с изображением могучего кузнеца полтинник.
- Вам, Акиндин Александрович? - обратился поп к следующему игроку.
Акиндин Судейкин посчитал имевшиеся деиьги и решительно хлопнул:
- Давай на все! Шиш с ним, куда куски, куда милостинки.
- Усердно, Киньдя, весьма усердно! Ведаю слабым своим умом, что
изволишь ты иметь туза
- А и дело не ваше, Николай Иванович, что мы имеем, а и дело не ваше.
. - пел Судейкин, закусив от любопытства язык. - Дай-ко еще одну
- Изволь.
- А и дело не ваше, Николай Ива... А дай еще, с личиком! Крой!
Отец Николай открыл, на столе красовалась трефовая десятка. Судейкин в
сердцах бросил карты, был перебор. Сдвинул проигрыш на кон и вылез из-за
стола
- Пуст! С попом играть - что босиком плясать! Отец Николай притворился,
что не расслышал.
Продолжая игру, он обернулся к Судейкину.
- Киньдя, будь добр, погляди-ко мою кобылу.
- Да сам-то чего, батюшка? - Истинно говорю: недосуг.
- Обыграл, да ему еще и кобылу гляди, - проворчал Судейкин, но встал и
пошел на улицу. Он был легок на ногу.
Дело случилось так, что отец Николай ездил в Ольховицу крестить