"Василий Белов. Кануны (Хроника конца 20-х годов) " - читать интересную книгу автора

Сегодня на очереди была как раз своя деревня, Шибаниха. Таня пришла
домой еще до полудня с большой корзиной кусочков. Отогрела ноги, обулась в
шубные шоптаники и долго перебирала кусочки, вспоминая, в каком дому какой
даден. Она разложила их по сортам: этот ржаной - на сухарики, этот
пшеничный - к празднику, а этот ячневый - с кипятком для будня. У Роговых,
кроме большого воложного куска, Тане дали плашку хорошей лучины. Днем она
исщепала полплашки и теперь сидела при ясном, совсем бездымном и теплом
огне. Что еще надо крещеному человеку?

Шел мой миленькой дорожкой,
Дорожкой милой, столбовой...

Какая-то застарелая, давно забытая и- горькая нежность шевельнулась в
сердце. Таня вздохнула, отложила наперсток и поглядела на простенок.
Потемневшая питерская карточка, приколоченная гвоздиком, висела в простенке
больше десятка лет. Все эти годы Таня так и не осмелилась оторвать ее от
стены и по-настоящему поглядеть трех своих сыновей. Но она хорошо знала, что
слева стоит младший Мишенька, справа средний Олешенька, а в середине, на
венском стуле, сидит старший Никандр. Младшие сыновья стояли в фуражках, в
сапогах и в царских мундирах, держа в руках обнаженные сабли, а мастеровой
Никандр сидел в пиджаке и в косоворотке. Он сидел нога на ногу, сцепив на
колене руки, его кудрявая голова была чуть откинута. Когда летом к Тане
приходили гулять маленькие ребятки, она давала им по крохотному кусочку
сахара, крестила и, указывая на карточку, говорила: "Этот вот - Мишенька,
этот - Олешенька, посередке - старшой Никандр". Больше ей было нечего
показать в своей избушке.
Она зажгла свежую лучинку и шепотом прочитала коротенькую молитву,
поминая преставленного Никандра. С Никандром ей было легче, она уже не
жалела его, потому что умер он дома, на родной стороне. В двадцатом году он
приехал из Питера, но приехал не один, а вдвоем с непонятной нутряной
хворью. Таня лечила его травяными настоями, заговаривала сама, исходила в
дальнюю волость к другому знатоку: Может быть, и поставил бы сына на ноги
тот, хороший знаток, кабы не худые харчи: вскоре она своими руками
похоронила Никандра, по-причитала и успокоилась. Другое дело младшие
сыновья. У нее вот уже десять годов болит о них сердце, потому что никому не
известно, где и как они похоронены. Сынки воевали, как говорит Таня, "один в
белых, другой в красных". Вот только который в каких, она всегда путала,
впрочем, было это ей все равно, и тужила она только о том, что лежат они в
чужой стороне. По этой причине она иногда не совсем добрым словом поминала
мастерового Никандра: ему-то, мол, тут что, ему полдела лежать. Дома-то.
Таня обломила нагар, избушка осветилась. Рябутка за печкой сонно кокнула
и затихла, но в это время в ворота застукало.
Микуленок, прислонившись к косяку, ждал, он не хотел поднимать лишнего
шуму. Сначала в избушке как будто почуялось движение. Председатель постучал
еще и опять затаился. Ответа не было. Микуленок затряс скобу сильнее, и
вдруг воротца открылись, они были просто незаперты. "Эк меня, - подумал
председатель. - Истинно в открытые двери -ломлюсь": Он околонул снег с
валенок, бодро ступил в сенцы. Еле нащупав скобу, согнувшись для страховки
чуть ли не вдвое, шагнул в избушку.
- Здорово, Матвеевна!