"Виктория Беляева. Очень женская проза " - читать интересную книгу автора

Но я уже увидела их.
Мы подплыли к невысокому обрыву, с которого, почти параллельно воде,
склонялись деревья, и остановились передохнуть, ухватившись за ветви. Бурый
листок, плававший в воде, прилип к моему плечу, Сергей осторожно снял его.
Кувшинки уже закрылись на ночь и стали похожи на пузатые шкатулочки.
- Или на фонарики, - добавил Сергей.
Мы все равно нарвали их - какая разница, утром все равно раскроются,
если не завянут, конечно. Его мокрые волосы торчали колючками, как у ежа. Мы
вылезли, и он расстелил на траве покрывало, подал полотенце.
- Я сорвал его с ветки. Холодно?
- Нет.
- А губы синие.
- И у вас синие...
Он пристально посмотрел и улыбнулся.
- Вытирайтесь. И завернитесь поплотнее - сейчас налетят комары, на
вашу-то блистательную наготу.
Комары не медлили. Двух я уже прихлопнула, остальные тянули под ухом
песню, похожую на зубную боль. Он принес бутылку теплого лимонада, помидоры,
яблоки, я распаковала пакет с бутербродами.
- Почему это после воды так хочется есть?
- Видите ли, Надюша, - он травинкой согнал с моей ноги крылатую
тварь, - жил когда-то такой чудак, Анаксимандр. Так вот он считал, что люди
жили сначала внутри рыб и только потом вышли на сушу. А рыбы очень
прожорливы.
Больше всего в греческой философии мне нравились именно эти рыбы.
- Где вы работаете, Сергей?
- Литератор в пединституте. Учу маленьких глупых девочек. Но, Бог мой,
какая нежная у вас шея... Две тоненькие линии, как на старинных парсунках.
- Наверное, рано состарюсь.
Мне было необыкновенно хорошо с ним. Впервые мне не хотелось спорить,
острить, что-то из себя строить - я просто сидела и слушала.
- Однако уже темно. Ваши родители будут волноваться.
Я замялась. Говорить, что я надула мать, было неловко.
По дороге мы разговаривали тихо, словно нехотя, беседа вспыхивала и
угасала. Я слушала его рассказы о студентках и посмеивалась - получалось
сборище маленьких идиоток. Это немного задело меня, и я ничего не сказала
ему о своем универе. Пусть считает меня деревенской тетехой с рынка, мне все
равно. Я слушала, и у меня было ощущение, что я лежу в тихом и теплом
укрытии, в ладонях, наполненных пухом, цветами, теплой водой, в ладонях,
убаюкивающих меня, усыпляющих...
- Ты чего? - всполошилась мать. - Ты же хотела у Лариски... - Бимкиного
лая она не слышала, ее разбудили мои шаги. - Случилось что?
- Ничего не случилось. Спи.
Я набрала в миску воды, опустила туда кувшинки. Катька спала, обхватив
руками подушку. Обычно рядом с ней лежала плюшевая корова, нелепое животное
розового цвета, всю ночь глядящее в потолок недоумевающими глазами, - мой
подарок. Сейчас корова была изгнана на стул, значит, Катька крепко
обиделась. Я минуту постояла над ней, поцеловала в теплую сонную щеку и
легла. И в короткое мгновение между жизнью и сном подумала, что любовь не
иссушает и не ранит. Любовь - это тишина и тепло, это ладони, полные