"Артем Белоглазов, Лев Жаков. Да в полымя " - читать интересную книгу автора

Секунда, вторая... Долгие гудки в динамике. Томительное
ожидание. -...балконы! - надрывался мегафон.
- Давай, бери трубку! - повторял я как заклинание. - И не говори, что
ты сегодня выходной!
- Газета "Комсомольская правда", здравст...
- Марина, это Лаврецкий. Виноградова к телефону, срочно! Пожар на
Ленинском!
На том конце провода громко ахнули. Новость брызнула мыльным пузырем,
мгновенно разлетелась пересудами. Я слышал, как в редакции кричали:
"Виноградова, Сергея!", и отвечали разражено: "Да нет его! Вышел куда-то. А
кто спрашивает?" и "Пусть перезвонят!". Слышал взволнованное дыхание
секретарши и готов был уже дать отбой, как где-то далеко крикнули: "Идет,
идет!".
Ладонь взмокла, трубка норовила выскользнуть из пальцев.
- Слушаю, - произнес сытый и довольный Виноградов.
- Бери ручку и записывай! Ленинский, сто тридцать. Горит жилой дом,
сильное задымление и огонь тоже сильный. Материал отдай Закирову, пусть
вешает на сайт, а ты звони на пятый, чтоб ехали с камерой.
- Погодь, Игорь, - довольство журналиста как рукой сняло, осталась
привычная деловитость. - Это же твой дом!
- Да, и я не хочу, чтоб этот сраный пожарник вытаскивал меня и других!
Задержи его, если сможешь. Натрави репортера с пятого!
Пот заливал глаза, я вытер лоб тыльной стороной ладони и метнулся в
прихожую. Ботинки - на босу ногу, шнурки - на узел, покрепче. К черту
бантики! Сорвать куртку с вешалки и заскочить в ванную, полотенце - под
кран: обмотать голову и лицо. Оставить щель для обзора.
Проклятье! Я-то надеялся мирно дожить до пенсии, раз уж с молодостью не
сложилось. Но сейчас... Меня затрясло. Спокойно! Без нервов! Выметайся из
комнаты, пока не сгорел к свиньям собачьим!
Документы, деньги, что там еще? А, телефон! Распихать по карманам.
Теперь - к балкону.
Открыть дверь никак не удавалось: шпингалет заело, и пальцы бессильно
скользили по железке. В оконной раме торчали кривые осколки: хоть
вытаскивай, хоть так лезть - по-любому изрежешься. Вот дерьмо! Зря разбил,
при пожаре надо перекрыть огню доступ к кислороду. У-у, бестолочь, не
сообразил! Делаешь, потом думаешь. А статейки, значит, писал. Я остервенело
дергал ручку. Шпенек наконец поддался, поехал вниз.


4. Олег

Пал Палыч, здоровяк каких поискать, втиснулся в дверной проем. Не
вошел, а именно втиснулся - с его-то комплекцией можно рельсы кренделем
завязывать. И голову нагнул, чтоб не стукнуться о притолоку. Камуфляж
расстегнут, в руках - краги.
- Тут, Олег? - прогудел. На лбу залегли складки, и перчатки тискает, аж
вены взбухли. Лицо мертвенно-спокойное, тяжелое. Нехорошее лицо.
Я привстал. Да неужто опять? И не лето ведь - апрель на дворе. Вот
тебе, бабка, и Юрьев день - традиционное пожелание спокойных дежурств и
сухих рукавов редко сбывается.