"Тонино Бенаквиста. Мясорубка для маленьких девочек" - читать интересную книгу автора

лестнице, Жанна рассказала, что этот режиссер с тех пор снял еще один фильм,
под названием "Стреляйте в пианиста",[6] и заставила меня обещать, что мы
сходим посмотреть его перед отъездом в Австралию.

Значит, вот он какой, этот знаменитый Вонг Йи. Комок нервов, тугие
мускулы. Он раздает затрещины целой шайке типов в черных трико.
Интересно, что стало с Жан-Пьером Лео? Я хожу в кино только раз в
десять лет. И всегда только в этот кинотеатр. Какой бы фильм ни показывали.
Я так люблю этот бельэтаж. И свое место - № 158. Я глажу красное бархатное
сиденье кресла № 159, того самого, где некогда сидела она, положив ногу на
ногу.

В конце концов я осмелился. Взглянуть на них, только и всего. Две
коленки, белевшие в темноте. И ноги выше колен, до подола коротенькой юбочки
из шотландки. Затем окинул взглядом белую блузку, высокую, как у кариатиды,
грудь и опустил глаза, отодвигая миг, когда я увижу ее профиль. В новостях
от студии "Гомон" сообщалось, что в Австралии ждут молодых людей, владеющих
какой-либо стоящей профессией. Юная очаровательная мордашка. Я влюбился с
первой же минуты, там, в зале, сидя на месте № 158, сраженный наповал этой
клетчатой юбочкой, этими подведенными ресницами. 3 мая 1952 года. Реклама
крема Vitabrille & Vitapointe, на который мне было плевать так же, как
Фернанделю, закупоренному в своей красной гостинице.[7] Мне было тогда
двадцать лет, и я страстно ждал антракта, чтобы пригласить ее в буфет. Но
она отказалась: внизу, в партере, сидели ее родители. "Мое имя? Жанна, а
зачем вам?.. В следующее воскресенье? Зависит от того, какой будет фильм,
мой отец ходит только на Фернанделя. Где-где? Здесь? Ладно. Значит № 158 и
159. Ну, до воскресенья".
Сегодня среда, это уж точно. Вон и мальчишки пришли в кино.[8] От
неудобного кресла болит спина. К этому времени Вонг Йи успел сломать три или
четыре. Я имею в виду спины. С этим парнем лучше не ссориться, когда он
встает с левой ноги. Вот он учит крестьян отбиваться от врагов мотыгами и
граблями. Слышу, как внизу кто-то свистит. Публика орет: "Четкость!
Четкость!" Странно, лично я не замечаю никакой расплывчатости. Хотя мне
трудновато следить за тем, что происходит на экране. Глаза уже не те. В тот
день, когда я это понял, мне стало сильно не по себе. Я же всегда был первым
в стрельбе из карабина; тир находился как раз напротив кинотеатра. "Какой
приз ты хочешь, любимая? Еще одного мишку?" Разумеется, я не стал тогда
покупать себе очки из чистого самолюбия. На широком экране Вонг Йи предстает
перед нами трехметровым гигантом. Он с соратниками возвращается на экран, их
двадцать или тридцать, а вот и их противники появились из-за гор. Можно даже
выбирать, что хочешь смотреть. На "Лоуренсе Аравийском" мы с Жанной
заблудились в пустыне. На "Живаго" - плутали в снегах. Но, признаюсь, самое
сильное впечатление на меня произвели языки пламени. Что да, то да. И как
раз в день нашей годовщины.
3 мая 1972 года. "Адский небоскреб".[9] Тридцать пять этажей,
охваченных огнем. Невиданное зрелище. Кажется, именно тогда Жанна последний
раз схватила меня за руку. В тот день я с трудом вытащил ее в кино.
"Годовщина нашей встречи? Ну что за ребячество! - так она говорила. - И
потом, мне некогда". Ей нужно было написать письмо в Министерство
образования, с отказом от перевода в Гренобль. Притом даже не из-за меня.