"Тонино Бенаквиста. Мясорубка для маленьких девочек" - читать интересную книгу автора

задолго до его рождения, но я только улыбнулся и поблагодарил. Перед тем как
войти, я обвел взглядом бар, колонны, ангелочков, держащих светильники,
кариатид. Правда, эти последние ничего не подпирают, но я всегда называл их
именно так.
Подходя к креслам бельэтажа, я испугался: вдруг мое место уже занято?
Но кому придет в голову засесть в четвертом или пятом ряду, возле откидного
стульчика, когда зрителей раз, два и обчелся? Уж конечно, не троице
мальчишек, которые устроились в первом ряду, чтобы швырять попкорн на головы
зрителей в партере. Итак, я расположился на месте № 158, позаботившись
оставить свободный проход любому желающему занять № 159. Именно его, а не
какое-нибудь другое.
Рядышком со мной.
Свет погасили почти тотчас же, и прямо над моей головой навис луч
проектора, вслед за чем я услышал жужжание аппарата. Мальчишки мигом
успокоились. Ни начальных титров, ни рекламы, фильм начался сразу. Чистый
выпендреж. На экране шел проливной дождь, постепенно сменявшийся мелкой
моросью. Музыка. И наконец название:

"НЕУМОЛИМЫЙ ВОНГ ЙИ"

Зеленеющие поля, большая ферма где-то между Сайгоном и Гонконгом. Люди
обрабатывают землю. Появляется толстяк со зловещей усмешкой и парижским
выговором. Он осыпает бранью крестьян. И вдруг валится наземь с жалобными
стонами. Почему так скоро? Ошибка при монтаже? Или лакуна, слишком короткая
для моих старческих глаз? Да нет, не может быть, просто пленку не так
склеили после разрыва. А это кто такой, с какой стати он обнажен по пояс и
прыгает как ненормальный? Он спрашивает у мальчика: "Почему ты плачешь,
почему ты один?" Малыш отвечает, что его мама умерла, и хнычет еще жалобнее.
Я вытягиваю ноги под передним креслом.
Кто был тот, другой малыш, который сказал, вытаращив глазенки, без
малейшего признака печали: "Моя мать? Она умерла, моя мать!"
Сейчас вспомню.
Это было в 1962 году, мы жили в маленькой двухкомнатной квартирке на
улице Андре Антуана, между площадью Пигаль и метро "Аббесс". Мне
вспоминается лицо маленького Антуана Дуанеля, накануне пропустившего уроки в
школе. Его старый учитель потребовал объяснений. "Это из-за матери, мсье,
она умерла!" Я засмеялся - наверное, слишком громко - и получил
чувствительный тычок локтем в бок от Жанны, которой помешал благоговейно
слушать маленького Жан-Пьера Лео. Она сказала мне, что если у нас с ней
когда-нибудь будет ребенок, то она хочет, чтобы он был похож на него. Во
время сеанса я усиленно размышлял, как объявить Жанне, что наш отъезд в
Австралию отсрочен, несмотря на кучу документов, которые нам пришлось
заполнять, и даже несмотря на свидетельство о браке. Я знал, что она будет
дуться на меня весь остаток вечера. И трусливо подумал, что можно ведь
сказать ей об этом через день-два. Мне не хотелось омрачать нашу годовщину.
Десять лет со дня нашей первой встречи. В конце концов, было только 3 мая.
Ничего страшного, если мы насладимся летом здесь, а потом еще раз там, в
декабре. Жанна всплакнула при виде парнишки, очарованного Парижем, который
он впервые увидел сквозь окошечко автозака. Мне очень понравились "400
ударов" - несмотря на то, что фильм был черно-белый. Спускаясь по широкой