"Питер Бенчли. Белая акула" - читать интересную книгу автора

хотя бы и совершенно заурядном, и он начал снимать.
На каждую камеру приходилось по сто кадров на 35-миллиметровой пленке,
камеры немедленно сменяли друг друга на вращающейся турели, так что он мог
делать снимок за снимком, пока пилот медленно подводил батискаф к самой
скважине.
Работа принесла Уэбберу облегчение, он сосредоточился на ракурсах и
экспозициях съемки, стараясь избежать слепящего света прожекторов второго
батискафа и забыв про страх.
Дрожь прекратилась, больше не было холодно. Стало даже жарко, так же
жарко, как на поверхности.
- Какая сейчас температура за бортом? - поинтересовался он.
- Больше девяноста градусов, - доложил пилот. - Разлом - как печка,
все вокруг подогревает.
Неожиданно что-то ударилось в иллюминатор и отскочило в облако дыма.
Уэббер отпрянул.
- Что за черт? - произнес он озадаченно.
Существо промелькнуло слишком близко и слишком быстро, чтобы можно
было его разглядеть; Уэббер заметил только трепещущее белое пятно.
- Ты подожди, - предложил пилот. - Оставь немного пленки. Здесь полно
креветок, а может найтись и что-то совсем новое, чего никто никогда не
видел.
Они приблизились непосредственно к разлому, где, по предположениям,
животные питались извергаемыми из кратера химическими веществами. Глубоким
стаккато донесся грохот, красные и оранжевые вспышки отметили извержение
расплавленной породы через трещины в утесе.
Мимо проскочило еще одно существо, затем еще. А потом, когда батискаф
застыл над плоским отвалом только что затвердевшей лавы, их стало несметное
множество: креветки, огромные, белые с пепельным оттенком, безглазые:
тысячи, сотни тысяч, может быть, миллионы. Их оказалось так много, что они
заполнили все поле зрения, роились и пульсировали, словно живая гора.
- Боже милостивый... - пробормотал Уэббер, захваченный и потрясенный
открывшимся зрелищем. - Что они делают?
- Питаются тем, что в дыме, - пояснил пилот.
- Креветки могут жить при девяностоградусной температуре?
- Рождаются в ней, живут и умирают. Время от времени одна из них
падает в самый разлом - там около трехсот семидесяти градусов - и
сгорает... Лопается, как клещ от горящей спички.
Уэббер отщелкал с дюжину кадров, и пилот двинул батискаф вперед,
раздвигая креветок, как плотный бисерный занавес.
Окружая горловину вулкана, укоренившись в лаве подобно кошмарному
саду, росли длинные костлявые стебли шести-восьмифутовой высоты; на их
концах торчали похожие на перья красные и желтые пальцы, волнообразно
колыхавшиеся в клубах дыма.
- Ну а это что за черт? - заинтересовался Уэббер.
- Трубочники. Они строят себе дома из собственных выделений, а потом
высовывают эти веера, чтобы питаться. Смотри.
Пилот потянулся к рычагам управления и выдвинул один из манипуляторов
батискафа к ближайшему стеблю. Когда стальные когти приблизились, веера,
казалось, застыли, а за долю секунды до прикосновения исчезли словно по
волшебству, втянутые под защиту известковых трубок.