"Жюльетта Бенцони. Кречет (Книга 4) " - читать интересную книгу автора

судов, как сверкали яркими красками и золотились их борта, ощетинившиеся
пушками, как выстроилась в мощную цепь вся эскадра, перегородив на четыре
мили морской путь.
А подзорная труба его уже повернулась в сторону побережья и, пошарив
среди холмов, поросших приморскими соснами, и среди болот, отыскала
Йорктаун, и Жилю показалось, что ничего там не изменилось, разве что цвет
стяга, развевавшегося над крепостью на реке Йорк: тринадцатизвездное
полотнище окончательно заменило английский государственный флаг. И "Кречет"
залпом из всех своих орудий отсалютовал этому славному символу
независимости Америки. Затем Жиль потребовал шлюпку и в одиночестве
высадился на берег, пряча под полой загадочный сверток.
Оказавшись в крошечном порту, он с трудом сориентировался. За шесть
лет многое изменилось. Мирный край - не то, что поля битвы: израненные
войной поля заросли травой. А люди постарались стереть жестокие напоминания
о битве. Но при этом они свято хранили память о погибших освободителях
родного края. Наспех вырытые после сражения могилы были приведены в
порядок, украшены белыми стелами, выровнены и засажены цветами, а рядом
зарастали старые траншеи. И лишь редуты сохранялись в прежнем виде, со
скатами и онемевшими ныне орудиями, задравшими к небу праздные жерла.
Место, где был похоронен его отец, Турнемин отыскал без труда. Он с
гордостью прочел на камне собственную фамилию, фамилию рода, который он
мечтал укоренить в плодородной земле Америки, чтобы взросло на ней
величественное древо, как то, что доставало ветвями башни замка Лаюнондэ.
Он долго молился за упокой души усопшего.
Потом, достав из-под полы сверток, вынул из него сухой букетик вереска
и дрока и мешочек земли, взятой от самого подножия крепостной стены
Лаюнондэ. Он высыпал содержимое мешочка на могилу, смешав родную землю с
чужой, осторожно положил вереск к обелиску и вновь принялся молиться.
Только на сей раз страстная молитва его была обращена не к Господу, а к
неприкаянной душе отца и призывала ее сохранить последнего своего отпрыска
в грядущих неведомых испытаниях.
Жиль решил, что, позже, выстроив дом на берегу Роанока на той тысяче
акров виргинской земли, которую подарил ему в знак признательности
американский Конгресс, он обязательно возведет часовню, достойную былого
величия и могущества Турнеминов и перезахоронит в ней прах отца, чтобы тот
нашел покой и последний приют рядом с детьми и внуками - возможно,
всемогущий Господь пошлет еще потомство его внебрачному сыну, которого сам
он признал лишь в смертный час перед лицом всего цвета французского
дворянства, участвовавшего в битве при Йорктауне.
Хотя один сын у Жиля уже был. Он рос где-то в долине Могаука в лагере
вождя ирокезов Корнплэнтера, а родила его вскоре затем скончавшаяся
красавица Ситапаноки, индейская принцесса, которую Жиль так страстно любил
в дни битв за независимость. О существовании мальчика он узнал лишь год
назад; Тим утверждал, что ребенок светловолосый и сероглазый, и он, еще ни
разу не видев, уже любил сына и был самым решительным образом настроен
забрать его у индейцев, чтобы воспитать французским дворянином и
американцем одновременно, даже рискуя испортить еще больше отношения с
женой... Впрочем, хуже вряд ли бывает.
С той минуты, когда Жиль вынес из объятого огнем Фоли-Ришелье
бесчувственную Жюдит, ему все время казалось, что рядом с ним лишенное души