"Жюльетта Бенцони. Страсти по императрице" - читать интересную книгу автора

словно последний букет, его несколько взволновал.
- С удовольствием заявил бы о своем недомогании,- поделился он с
императрицей.- Как ты думаешь, как воспримет это перс?
.- Думаю, воспримет как глубокое оскорбление. У тебя репутация
крепкого, выносливого монарха. А потом, ведь этот несчастный, всю жизнь
проводящий в схватках с русскими и англичанами, заслужил, чтобы мы уделили
ему немного внимания! В конце концов, тебе с ним, возможно, окажется
веселее, чем с другими,- говорят, он очень живописен.
Елизавета сама не очень верила в то, что говорили, но ошибалась,
утверждая, что Назир аль-Дин воспринял бы как оскорбление болезнь
императора, поскольку на самом деле шаха интересовала она и только она.
Он действительно много слышал о ее красоте - большого любителя женщин,
в Персии шаха постоянно окружали самые красивые создания его страны,- ему
чрезвычайно любопытно с ней встретиться.
Такая возможность представилась в Шенбрунне вечером того же дня, когда
он приехал, чтобы принять участие в большом ужине, который давали в его
честь австрийские монархи. Для этого случая Елизавета надела белое платье с
поясом из желтого бархата и длинным шлейфом, расшитым серебром. На довольно
небрежно причесанных волосах - простой обруч, украшенный бриллиантами и
аметистами, который ей особенно шел. Украшения из тех же камней - на шее и
на руках. В этом наряде, стоя рядом с императором, она ждала прибытия
желанного гостя, испытывая любопытство, которое инстинктивно вызывало у нее
все более или менее экзотическое.
Первое впечатление разочаровало: Назир аль-Дин ничуть не походил на
великого Кира из прочитанных ею книг. Невысокого роста, худощавый, с острым
лицом, перечеркнутым огромными черными усами, он скорее напоминал монгола.
На голове высокая черная феска, с фантастической бриллиантовой кисточкой,
доходившей ему чуть ли не до ног. Военный френч, перетянутый ремнем и
странно оттопыривавшийся внизу, до такой степени расшит галунами и вышивкой,
увешан наградами, что цвет можно различить с большим трудом. Шах напоминал
одновременно новогоднюю елку и персонажа Оффенбаха.
Но у Елизаветы не было времени для анализа первых впечатлений. Увидев
Сисси, Назир аль-Дин направился прямо к ней, остановился в нескольких шагах,
какое-то время простоял неподвижно, словно окаменев, а затем, не обращая ни
малейшего внимания на Франца Иосифа, уже раскрывшего рот, чтобы произнести
краткую приветственную речь, вынул из кармана очки в золотой оправе,
водрузил на нос и принялся медленно ходить вокруг императрицы, вздыхая и
повторяя восторженно... на прекрасном французском языке:
- Боже, как она красива! Боже, как она красива!
Все происходило в тишине, обычно наступающей при великом удивлении.
Какое-то время шах ходил вокруг Елизаветы, делая вид, что не замечает
императора, пытавшегося привлечь его внимание. Францу Иосифу, которого это
очень веселило, пришлось дернуть шаха за рукав, чтобы тот соизволил на него
взглянуть.
- Подайте руку императрице, сир,- шепнул ему император,- и
соблаговолите подвести ее к столу...
Назир аль-Дин уставился на него,- казалось, из всего услышанного он
понял лишь одно слово. Император повторил свою фразу чуть громче - лицо шаха
расплылось в широкой улыбке.
- Ах да, к столу!