"Пьер Бенуа. Атлантида " - читать интересную книгу автора

нас к неведомому плоскогорью таинственного Имошаоха, поведет через устланные
почерневшими камнями хамады, через обширные высохшие уэды, через серебристые
солончаки, побуревшие водомоины и темно-золотистые дюны, над которыми, когда
дует пассат, расстилается дрожащим султаном беловатый песок.
Сегейр-бен-Шейх... Вот кто этот человек. И мне приходит в голову
трагическая фраза Дюверье: "Полковник вдел ногу в стремя, и в ту же минуту
на него обрушился сабельный удар...". [А. Дюверье: "Гибель экспедиции
Флятерса". См. "Бюллетень Географического Общества" за 1881 г. (Прим.
автора.)] Сегейр-бен-Шейх... Это он сидит там. Это он спокойно курит
папиросу - из тех, что я ему подарил. Прости мне, господи, это вероломство.
Фотофор* [Особого устройства лампа, в которой светится фосфор. (Прим.
перев.)] бросает на бумагу свой желтый свет.
Каприз судьбы, пожелавшей, неизвестно почему, чтобы в шестнадцать лет я
поступил в Сен-Сирское училище и сделался товарищем Андрэ де Сент-Ави. Я мог
бы теперь изучать право или медицину. Я мирно жил бы теперь в каком-нибудь
городке, с церковью и быстрой речкой, а не стоял бы здесь одетым в тафту
призраком, который, опираясь на подоконник, смотрит с невыразимым
беспокойством на собирающуюся поглотить его пустыню.
В комнату влетает крупное насекомое. Оно жужжит, отскакивает от
штукатуренных стен к колпаку фотофора и, наконец, спалив себе крылья о
свечу, падает, побежденное, на белый лист, там, за окном.
Это - африканский жук, огромный, черный, весь покрытый синевато-серыми
пятнами.
Я вспоминаю о его собратьях, виденных мною там, во Франции, - о
темно-красных жуках, которые по вечерам, когда разражалась гроза, вылетали,
как маленькие пули, из земли моих родных полей. Ребенком я проводил там
каникулы, а потом, на военной службе, - свои отпуска. В последний мой приезд
туда, рядом со мной шла по лугу тонкая белая фигура с накинутым на нее
кисейным шарфом, предохранявшим ее от вечернего воздуха, который там так
прохладен. Теперь, при этом далеком и смутном воспоминании, я устремляю лишь
на мгновенье свой взор в темный угол моей комнаты, где блестит на стене
рамка неясного портрета. Я чувствую, каким незначительным стало для меня все
то, что раньше, как мне казалось, должно было наполнить мою жизнь. Эта
печальная тайна уже не имеет для меня никакого интереса. И если бы бродячие
певцы, вместе с Ролла* [Итальянский скрипач и композитор XVIII века,
серенады и дуэты которого пользовались одно время во Франции большим
успехом. (Прим. перев.)], вдруг затянули под окном этого борджа свои
ностальгические песни, я знаю, что не слушал бы их, - а если бы они чересчур
старались, я попросил бы их идти своей дорогой.
Чем же вызвана эта метаморфоза? Рассказом, - а может быть, сказкой, -
поведанной человеком, над которым тяготеет чудовищнейшее из подозрений.
Сегейр-бен-Шейх докурил свою папиросу. Я слышу, как он возвращается
медленными шагами к своей циновке, в корпусе В, возле сторожевого поста,
налево.
Так как наш отъезд должен был. состояться 10 ноября, то рукопись,
приложенная к этому письму, была начата в воскресенье, 1-го, и окончена в
четверг, 5 ноября 1903 года.

Поручик 3-го спагийского полка
Оливье Ферьер.