"Нина Берберова. Аккомпаниаторша (Повесть) " - читать интересную книгу автора

было иметь доказательства, что она с ним видится. О том, что я сделаю с этим
доказательством потом и как донесу Травину, я пока не думала. Я ждала, я
следила.
О случайной удаче я не думала. Это было бы слишком просто: выйти на
улицу и встретить их. Несколько раз мне казалось, что Мария Николаевна сама
заговорит со мной о Бере. Я думаю, что этого было бы достаточно, чтобы я
навсегда оставила все мысли о каком-то мщении ей, о сведении с ней счетов,
по которым заплатить мне мог разве что Бер. В последнее время она все реже
бывала со мной нежна, как когда-то, в первые месяцы нашей жизни. Но иногда
все же это случалось. Я сидела у рояля, она стояла надо мной и клала руки
мне на шею, туда, где у меня такие две жесткие жилы и между ними - ямка. Она
трогала мои волосы.
- Сонечка, вы вспоминаете иногда свою маму? Питер? Митеньку?
- Да, Мария Николаевна.
- Может быть, когда-нибудь мы получим от них весточку. Вот бы хорошо!
Я сказала:
- Из Питера приезжают люди. Может прийти письмо.
Она живо ответила:
- Какое же письмо! Господь с вами! Люди бегут по льду через
Финляндию...
Так я узнала, что Бер бежал к ней через Финляндию.
Как я сказала, Павел Федорович в два часа уезжал в контору. В четвертом
часу Мария Николаевна уходила. Если у нее сидел кто-нибудь, она говорила: "Я
скоро вернусь". И гость или гости, которых, впрочем, за гостей никто не
считал, оставались, бренчали на рояле, листали газеты, играли в шашки. Дора
или я носили им чай.
Я все обдумала заранее. Я не обольщалась надеждой, что в первый же мой
выход вслед за ней, я все узнаю. В первый раз, когда я вышла за Марией
Николаевной и пошла по улице, шагах в тридцати от нее, дальше чем до угла я
пройти не могла от страха быть замеченной. Через два дня я пошла опять. Наша
улица пересекала другую, и эта вторая выходила на большую, тихую площадь с
памятником. По эту сторону была кондитерская, по ту - бок о бок - три кафе:
два по сторонам угловые, довольно просторные и светлые, а в середине -
потемнее, погрязнее, так что всякий, кто хотел бы зайти, зашел бы непременно
в одно из крайних, никак не в среднее, где и скверное кофе, наверное,
считали сантимов на 25 дешевле, чем в соседних.
Мария Николаевна дошла до площади. Думая, что она возьмет автомобиль, я
обошла с другой стороны, чтобы ехать за нею, взяв последнюю в очереди
машину, но Мария Николаевна прошла мимо стоянки; она прошла прямо в узкую
дверь маленького среднего кафе. И я повернула домой.
Когда я вбежала в квартиру, у меня еще оставалась тень сомнения. Я
помнила телефон Бера. Я позвонила. Нет, его дома не было, он ушел с час
назад. А когда он вернется?..
В эту минуту я услышала, как кто-то вкладывает ключ в замок входной
двери. Я повесила трубку, телефон издал слабый звон. Я встала за дверью,
скрытая портьерой. Я увидела, как вошел Павел Федорович. Он вошел, словно
стыдясь в такое неурочное время оказаться дома.
Первый его взгляд был на вешалку. Гостей не было. Он облегченно
вздохнул. Он прошел мимо меня в гостиную, оттуда в комнату Марии Николаевны.
Я кралась за ним - я почти не боялась: оглянись он, я превратила бы все это