"Джулия Берд. Искренне Ваша " - читать интересную книгу автора

единственному человеку, которому она всецело доверяла. Правда, ответа на
предыдущее письмо Лайза так и не получила, но ей хотелось рассказать вдове
Мэри Холлоуэй о многом, особенно о встрече с Джеком Фэрчайлдом.
Лайза устроилась в роскошной и чинной библиотеке за любимым письменным
столом. Он был придвинут к окну, откуда открывался вид на южную лужайку
перед домом. В высокие окна приветливо заглядывало солнце.
Оттачивая перо изящным ножичком и пробуя его кончик большим пальцем,
Лайза обдумывала будущий рассказ о мистере Фэрчайлде. Она попыталась
вообразить его себе и вообразила без труда. У нее опять заныло сердце от
воспоминаний о его загорелой коже, облегающем щегольском сюртуке,
мускулистых ногах под тугими бриджами. На белых зубах Джека ликовало солнце,
губы растягивались в обаятельной улыбке, глаза добродушно щурились. Лайзе не
верилось, что этот человек причинил ей столько страданий.
Единственный танец с Джеком Фэрчайлдом изменил ее жизнь. Поцелуй
растревожил ее, пленил страстью и наслаждением, о существовании которых она
даже не подозревала. С тех пор утекло столько воды, что она почти забыла,
как изыскан и красив Джек. И вот теперь Лайзу ошеломила буря чувств, которые
он пробудил в ней, и перемены в ней - неожиданное следствие этой бури. Да,
одним-единственным танцем Джек фигурально лишил ее невинности, но Лайза не
скорбела по ней и уже давно свыклась со своим новым "я". Но если щемящее
чувство потери, которое не давало ей покоя восемь лет назад, уже отступило,
то гнев, растерянность и волнение при виде Джека были Лайзе еще в новинку.
Что же в Джеке Фэрчайлде так будоражит ее и почему? Лайза представила
его лицо, достойное кисти живописца: задумчивые, обаятельные и смешливые
глаза, выразительные брови, изящный, но крепкий нос, дерзкие чувственные
губы, квадратный подбородок, высокие скулы, буйную шевелюру. Впечатляющий
список, но она не из тех девиц, которые ценят в мужчинах только внешнюю
привлекательность.
Когда Джек не улыбался, выражение: его глаз становилось выжидательным:
он словно ждал, подтверждения, что на самом деле мир гораздо лучше, чем
кажется на первый взгляд. Он явно надеялся на лучшее, верил в него, хотя
Лайза подозревала, что цинизм уже крепко вошел у него в привычку, затуманил
врожденную жажду жизни. Этот налет цинизма и манил ее, вызывал желание
доказать Джеку, во что она не верила сама, - что в мире есть и доброта, и
справедливость, но рассчитывать на них вправе лишь те, кто и добр, и
справедлив.
Джек был пророком любви и гибели, а она - его ученицей. Ей хотелось
сыграть заметную роль в его судьбе, избавить его от душевных терзаний,
которые - она точно знала это! - скрываются под внешней невозмутимостью. Но
больше всего она мечтала пробудить в нем влечение, ибо если такой
разборчивый холостяк увлечется ею, значит, она и вправду всесильна. Значит,
это не пустые выдумки.
Лайза окунула отточенное перо, в чернильницу и принялась изливать душу
бумаге.

"Дорогая миссис Холлоуэй!
С тех пор, как я отправила Вам предыдущее письмо, события
в Миддлдейле приняли прелюбопытный оборот. Я, если так можно
выразиться, возобновила знакомство с одним из самых знатных и
печально известных джентльменов Лондона. Он..."