"Николай Бердяев. Константин Леонтьев" - читать интересную книгу автора

свежий осенний день?.. Эта светлая одинокая жизнь не лучше ли и душного
брака, где должны так трагически мешаться и жалость, и скука, и бедные
проблески последней пропадающей любви, и дети, и однообразие?" Такие мысли
очень рано зародились у К. Леонтьева, в самом начале его жизненного пути. Он
чувствовал непроходимую пропасть между поэзией романтической любви и браком,
семьей. Об этом не раз писал он впоследствии. Вот какие ноты звучат в конце
романа "Подлипки": "Как душно везде. Даже великие люди... как кончали они?
Смерть и смертью... К чему же привела их жизнь?.. Как жива передо мною
картина, где Наполеон, в круглой широкой шляпе и сюртуке, стоит, заложив
руки за спину... Перед ним какая-то дама и негр, обремененный ношей... Как
ему скучно! И еще картина: M-me Bertrand с высоким гребнем, рак внутри,
раскрытый рот и смерть. Еще я вижу Гете в старомодном сюртуке, старого Гете,
женатого на кухарке... как душно в его комнате! Шиллер изнурен ночным трудом
и умирает рано; Руссо, муж Терезы, которая не понимает, кто ее муж... и это
еще все великие люди! Не ужас ли это, не ужас ли со всех сторон?" К.
Леонтьев вошел в жизнь романтиком, но романтиком суровым и беспощадным, не
убаюкивающим себя "красными умыслами". Он был предтечей неоромантического
движения конца XIX века и начала XX века, первым мучеником этого движения
духа, самым серьезным, не останавливающимся на полпути, все доводившим до
конца. Свое вступление в жизнь он прекрасно характеризует словами героя
"Египетского голубя": "После первых удач, сообразных с моими идеалами, я
полюбил жизнь со всеми ее противоречиями, непримиримыми навеки, и стал
считать почти священнодействием мое страстное участие в этой живописной
драме земного бытия, которой глубокий смысл мне казался невыразимо
таинственным, мистически неразгаданным. Приучая себя к борьбе, я вместе с
тем учился как можно сильнее и сознательнее наслаждаться тем, что посылала
мне судьба. Немногие умели так, как я умел, восхищаться розами, не забывая
ни на миг ту боль, которую причиняли мне тогда же даже и самые мелкие шипы!"
Страстное участие в живописной драме земного бытия, попытки разгадать ее
глубокий и таинственный смысл, окунувшись в ее пучину, принесли ему глубокие
разочарования и страдания, привели его к паническому ужасу гибели и обратили
к таинственному и неразгаданному смыслу бытия.

III

По окончании гимназии в 1849 году К. Леонтьев поступил сначала в
Ярославский лицей, но в том же году был переведен в Московский университет
на медицинский факультет. Медицина не была избрана им по призванию, а под
давлением внешних обстоятельств и по желанию матери. Врачом он был недолгий
период своей жизни, и большая часть его жизни не имела никакого отношения к
медицине. Да и весь склад личности К. Н. очень не подходил для медицинской
деятельности. Но занятие медициной не прошло для него бесследно. Он прошел
естественнонаучную школу, в ней выработались навыки его мысли, и он навсегда
остался натуралистом по складу своего мышления. Натурализм К. Леонтьева был
одним из определяющих элементов его духовной жизни, и он связался с его
эстетизмом, а позднее и с его религиозностью. Он остался анатомом,
физиологом и патологом человеческого общества и пользовался методом
аналогии, сравнивая процесс упростительного смешения в общественной жизни с
процессом болезни, например с воспалением легких. У К. Н. Леонтьева была
французская ясность ума, он всегда мыслил резко и чеканно. Ему совершенно