"Николай Бердяев. Константин Леонтьев" - читать интересную книгу автора

слов... слуга Государю и Отечеству преданный, энергический и верный,
любитель стихотворства и всего прекрасного, Петр Матвеевич был в то же время
властолюбив до безумия, развращен до преступности, подозрителен донельзя и
жесток до бессмыслия и зверства". Не случайно был у К. Леонтьева такой дед.
Некоторые черты деда передались внуку. И в нем было сочетание "версальской"
тонкости и свирепости, хотя и очень смягченной. Образ матери занимает
центральное место в первых впечатлениях и в детских воспоминаниях К. Н. С
ней связаны его первые эстетические и религиозные впечатления, оставившие
след на всей его жизни. Первые религиозные переживания, которые навсегда
запомнились К. Н., срослись у него с эстетическими. И образ красивой и
изящной матери сыграл тут немалую роль. "Помню картину, помню чувство. Помню
кабинет матери, полосатый, трехцветный диван, на котором я, проснувшись,
ленился. Зимнее утро, из окон виден сад наш в снегу. Помню, сестра,
обратившись к углу, читает по книжке псалом: "Помилуй мя, Боже!.. Окропиши
мя исопом и очищуся; омоеши мя и паче снега убелюся. Жертва Богу, дух
сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит!" Эти слова я с того
времени запомнил, и они мне очень нравились. Почему-то особенно трогали
сердце... И когда уже мне было сорок лет, когда матери не было на свете,
когда после целого ряда сильнейших душевных бурь я захотел сызнова учиться
верить и попал на Афон к русским монахам, то от этих утренних молитв в
красном кабинете с видом на засыпанный снегом сад и от этих слов псалма мне
все светился какой-то и дальний, и коротко знакомый, любимый и теплый свет.
Поэзия религиозных впечатлений способствует сохранению в сердце любви к
религии. А любовь может снова возжечь в сердце и угасшую веру. Любя веру и
ее поэзию, захочется опять верить". "Жертва Богу, дух сокрушен, сердце
сокрушенно и смиренно Бог не уничижит". Я с тех пор никогда не могу
вспомнить о матери и родине, не вспомнивши этих слов псалма; до сих пор не
могу их слышать, не вспоминая о матери, о молодой сестре, о милом Кудинове
нашем, о прекрасном обширном саде и о виде из окон этой комнаты. Этот вид не
только летом, когда перед окнами цвело в круглых клумбах столько роз, но и
зимою был исполнен невыразимой, только близким людям вполне понятной
поэзии!" У К. Н. с детства была эстетическая любовь к православному
богослужению, и это сыграло немалую роль в его религиозном перевороте.
Первые острые, пронзающие эстетические восприятия жизни К. Леонтьев
испытал в связи с образом своей матери и образом своей родной усадьбы
Кудиново. Так материнское лоно - родной матери и родной земли - было
изначально обвеяно для него красотой. "В нашем милом Кудинове, в нашем
просторном и веселом доме, которого теперь нет и следов, была комната окнами
на запад, в тихий, густой и обширный сад. Везде у нас было щеголевато и
чисто, но эта казалась мне лучше всех; в ней было нечто таинственное и
малодоступное и для прислуги, и для посторонних, и даже для всей семьи. Это
был кабинет моей матери... Мать любила уединение, тишину, чтение и строгий
порядок в распределении времени и занятий. Когда я был ребенком, когда еще
"мне были новы все впечатленья бытия"... я находил этот кабинет
прелестным... У матери моей было сильное воображение и очень тонкий вкус".
"Летом были почти всюду цветы в вазах, сирень, розы, ландыши, дикий жасмин;
зимою всегда пахло хорошими духами. Был у нас, я помню, особый графинчик,
граненый и красивый, наполненный духами, с какой-то машинкой, которой
устройство я не понимал тогда, не объясню и теперь... Была какая-то
проволока витая, и был фитилек, и что-то зажигалось; проволока накаливалась