"Николай Бердяев. Константин Леонтьев" - читать интересную книгу автора

такое человечество?" "Не следует ли ненавидеть не самих людей, заблудших и
глупых, - а такое будущее их, всеми силами даже и христианской души?" Ясно,
что К. Н. эстетически любит органические периоды человеческой истории,
органическое строение общества и не любит критических периодов, критическое
строение общества. Общество было для него организмом, и выход его из
органического состояния означал разложение и смерть. Проблема социологии и
философии истории была для него не только биологическая проблема, но прежде
всего эстетическая. Он задумывался над вопросами социологии и философии
истории под влиянием эстетических впечатлений. И в сознании его произошло
сближение и совпадение эстетических и натуралистических восприятий и
критериев. Это отождествление эстетической и биологической оценки может быть
охарактеризовано как элемент натуралистического оптимизма в его
миросозерцании. Но в противоречии со своими прозрениями неизбежности
социальной революции К. Леонтьев как будто бы считает невозможным и
противоречащим греховной природе человека осуществление социализма и
социальных утопий. В действительности же социальный идеал самого Леонтьева
есть бoльшая утопия, чем социализм.

III

Что представляют из себя с точки зрения социальной науки, бесстрастной
натуралистической науки, те результаты европейского прогресса, которые
вызвали в К. Леонтьеве эстетическое отвращение и ужас? Что такое
демократическое уравнение и смешение, надвигающееся царство мещанства как
органический общественный процесс? У К. Н. есть и другой язык, которым он
говорит об общественных явлениях, не только язык художника и эстетика,
страстного публициста и политика, - язык натуралиста-социолога. Сам он,
по-видимому, придавал большое значение своей
натуралистическо-социологической теории, ждал серьезной критики, но так и не
дождался. Он не был ученым, не был специалистом, не обладал большой
начитанностью, и люди академического склада назовут его дилетантом. Но самые
глубокие интуиции в общественной философии принадлежат не ученым
академического склада, а свободным мыслителям. Один Ж. де Местр или один
Чаадаев стоит многих профессоров-специалистов. Необходимо прислушаться
внимательнее, как К. Леонтьев говорит языком холодной, бесстрастной, суровой
науки. "Что касается до социальной науки, то раз она принуждена была
допустить, что всякое общество и государство, всякая нация и всякая
культура - суть своего рода организмы, а во всяком организме развитие
выражается дифференцированием (органическим разделением) в единстве, то она
должна допустить и обратное, то есть, что близость разложения выражается
смешением того, что прежде было дифференцировано, а потом, при большой
однородности положений, прав и потребностей, ослаблением единства, царившего
прежде в богатой разновидности составных частей. Распадение же на части, как
результат ослабления единства, есть конец всему". Подобно Спенсеру, К.
Леонтьев хочет найти формулу органического развития общества. Спенсера он не
знал, когда писал "Византизм и славянство", но впоследствии прочел и
признал, что у них общая исходная точка зрения. Понятие развития у Леонтьева
чисто натуралистическое, оно взято из естественных наук, и в нем нет
нравственной оценки. Но он хочет найти не только формулу органического
развития общества, но и формулу наибольшего органического совершенства