"Кирилл Берендеев. Lues III" - читать интересную книгу автора

цветной капусты.
Сейчас он видел лишь несколько фонарей на околице да отблески света из
окон крайних домов. Теперь ему оставалось только спуститься в лощину да
преодолеть долгий подъем. Несколько сот метров непролазной грязи, последнее
препятствие к намеченной цели. Намеченной его командиром.
Странно, наверное, но его уже очень давно не беспокоила мысль о
побеге. Только изредка - сны, оставлявшие с некоторых пор ощущение чего-то
неприятного, чего именно, он не мог сказать точно. И потому, должно быть,
боялся этих беспокоящих его снов. Хорошо, что те, как правило,
заканчивались ничем. Разум его давно больше не доверял ненадежным ощущениям
и бесполезным надеждам. И особенно главной и самой безумной фантазии из
всех - надежде на возвращение в минувшую жизнь.
Потому что минувшего не осталось. Возвращаться в родной город, откуда
его вывезли когда-то, не имело смысла. Более того, могло закончится
печально. Город давно уже находился под контролем другой, многочисленной и
уверенной в себе группы, относящейся с явной прохладцей к его командиру. По
меньшей мере, с прохладцей. Пусть новые ваххабитские паспорта у всех
жителей республики были едины, но маленькая республика, лишившаяся
последних признаков светской власти, и обретшая им на смену, признаки
власти религиозной, давно была незримо разделена на множество мелких и
крупных зон. Пролегших между разными родовыми группировками, тейпами, во
главе которых стояли военные или духовные, но чаще и те и другие в одном
лице деятелей, их подвижников, воинов и селян, признавших всех
вышеперечисленных своими властителями. Человеку с юга непросто было попасть
на север, разве что по особой договоренности. Без нужды он не продвинулся
бы дальне одной из автономий. Был бы непременно схвачен и, скорее всего,
оставлен там в интересах нового командования, в качестве живого товара.
Да и куда и зачем идти в неизвестность? Главное, к кому? Он сжился с
теми, кто давал ему возможность существовать, привык к нынешнему своему
окружению, как привыкают к чему-то неизбежному, к чему проще
приспособиться, нежели иметь смелость сопротивляться. Привык и усвоил,
уроки, полученные за годы пребывания на юге, еще у прежнего полевого
командира. Спустя несколько - сколько именно, его мало интересовало - когда
выяснилось незавидное его положение заложника без надежды на выкуп, он был
передан нынешнему своему хозяину в качестве предмета взаимовыгодной сделки.
В детали которой его, конечно, не посвящали. Он принял относительность
своего нынешнего существования, принял как должное, и не решился бы
поменять его. Даже раньше, будучи простым заложником, не имея нынешнего
своего статуса почти свободного человека, не осмелился переступить незримую
на карте черту административной границы и уйти к тем, кого прежде считал
"своими".
До войны, расставивший все по своим местам. До того, как оказался у
полевого командира, которого считал своим и который стал считать своим и
его - поставив простое условие, проверив его на лояльность. Невыполнение
которого... впрочем, об этом речь даже не заходила.
Он был уверен, упорно меся глинистую почву лощины и поглядывая вверх
на приближающиеся огни домов, что его похищение тогда, с автобусной
остановки не было столь уж случайным. Те, кто взял его на пути к вокзалу,
были осведомлены о месте его работы, о занимаемой должности и о многом
другом. Он артачился и спорил с собой поначалу, как спорил бы на его месте