"Кирилл Берендеев. Обязательность встреч" - читать интересную книгу автора

долгой цепочке всех предыдущих шагов. "А после этого наступит конец
истории", записал отец.
Эти слова были последними в дневнике. За ними шли три чистые страницы.
Я отложил тетрадь и поднялся.
Надо будет немного пройтись, развеяться, проветриться... заодно купить
хлеба и котлет на ужин.
На улице подмораживало, с хмурого вечернего неба сыпался дождь со
снегом, поблескивающий в лучах далеких фонарей. Ветра не было, капли падали
вертикально, окаймляя каждый фонарь колючим промозглым водопадом.
Собираясь, я надел отцовский плащ с подстежкой; он был чуть великоват,
но для такой погоды годился как раз. К тому времени, как я спустился вниз,
небо чуть оттаяло, пришло в движение, и водопады вокруг фонарей стали
исчезать.
По дороге, на ступеньках, ведущих к входной двери, я встретил Августу
Гавриловну, моя соседка возвращалась из магазина с тяжелой сумкой. Увидев
меня, она резко остановилась и вздрогнула от неожиданности, мне показалось,
что так напугал ее надетый мной плащ. Некоторое время мы стояли молча,
всматриваясь друг другу в лица из полутьмы коридора, пока она не заговорила
первой:
- Вы напрасно собрались на прогулку в такую погоду. На улице очень
неприятно.
- Придется идти, - произнес я, словно бы извиняясь, - В доме из еды
ничего нет. Я до магазина и обратно.
Августа Гавриловна поторопила меня, дождь может полить снова в любой
момент, а зонтик я, конечно, второпях не захватил. Новая пауза, исполненная
тишиной встретившихся взглядов, я смотрел и никак не мог оторваться от ее
серых глаз, смотрел совсем иначе, чем день назад. А она внимательно
разглядывала отцовский плащ, чуть великоватый мне.
Пауза закончилась. Моя соседка стала подниматься по лестнице, я
поспешил спуститься с нее. Закрывая гремучую входную дверь, я увидел, как
Августа Гавриловна стоит у лестницы и смотрит мне вслед.
Я пошарил по карманам, нет, перчатки, как и зонтик, остались
дожидаться меня дома. Вместо них пальцы нащупали сложенный вчетверо клочок
бумаги, очевидно, вырванный из блокнота. Дойдя до ближайшего фонаря, я
развернул его.
Стихотворение, написанное выцветшими от времени чернилами на
пожелтевшей бумаге, почерком, неотличимым от моего:

"Хлопья снега на ветру
исполняют танец свой:
то взлетают к небесам,
то спускаются к земле,
словно не поняв еще,
где пристанище их ждет".

Выйдя на улицу, я краем глаза увидел выворачивающий к остановке
автобус. Я не стал спорить с судьбой и одну остановку до универмага решил
проехать на общественном транспорте. Перебежал улицу и, запыхавшись, влетел
в автобус. Салон его пустовал, лишь несколько человек согревали старый
"Икарус" своим дыханием. Я прошел вперед и сел к окну. Автобус медленно