"Кирилл Берендеев. Рассказ, начинающийся и заканчивающийся щелчком дверного замка" - читать интересную книгу автора

едва слышно попросила у светлой, сказала ей:
- Выключи свет, - прошептала она, и светлая исполнила просьбу.
Коснулась клавиши, и смотрела как медленно, неохотно смиряясь с потерей
пространства, с властью времени, уходит, меркнет, электрический свет. Как
тускнеют лампочки, и белое свечение их переходит в желтое, оранжевое и
потухает совсем. Насовсем.
И тогда покой и тишь снизошли на нее. Она накинула одеяло, размашистым
жестом, плавным и нежным, исполненным той легкости, что опустилась на ее
плечи и заключила в свои объятья. Накрыла себя и ее, мягко притянув с
краешка кровати, плотнее прижалась к светлой. И замерла - в ожидании. В
успокоении. В блаженной недвижности.
И прежний сон оставил ее, иной пришел на смену ему. Объял, увлекая за
собою. Запамятовал, подарив новую память.
Новые миры и новые жизни подарил ей, бесконечную череду, и каждая
следовала за каждой, и не было меж ними перерывов, как и не было торопливых
смен. Как прилив следует за отливом, как набегающая волна оставляет берег,
чтоб волна следующая омыла его, так размеренно меняют друг друга сны,
следуя каждый за каждым. В свое строгое время. Время, у которого нет
границ.
Марина задышала спокойно и ровно. Объятия ее ослабли, и пальцы сами
соскользнули с плеча.
Светлая почувствовала это и поднялась осторожно, и села на кровати,
стараясь не потревожить дарованный сон. Она оглянулась, и ей показалось,
что Марина улыбается - чему-то своему, далекому, что может принадлежать
лишь ей и никому, кроме нее в целом мире. Девственный сон снизошел на нее,
и она отдалась ему. Одному.
Светлана была чужой в этих объятиях. И она поспешила покинуть их. Но
прежде чем оставить спящую, - а иначе для нее невозможно уйти было, -
светлая обошла все комнаты. Одну за одной. И в каждой гасила свет. Искала
выключатели, прятавшиеся от нее в самых разных местах, упрямо находила их,
скрывавшихся то за креслом, то под диваном, то скрытых пуховыми игрушками,
то затаившимся за картиною, находила и нажимала, давила клавишу или кнопку.
И свет умирал, то медленно, то мгновенно.
И лишь когда последний его источник в прихожей остался, она закончила
свой обход. Подошла к вешалке, сняла норковую шубу и запахнулась в нее. На
улице холодно, морозное небо заглядывало колючими звездами в окна домов.
Марина не видела его, не чувствовала холода, исходившего от него, скрывшись
от этого мира в девственных сновидениях своих. Тонкая улыбка озаряла ее
лицо.
Дожидаться она не решилась. В кармане норковой шубы оказалось
несколько мятых червонцев, должно быть, сдача. Ей должно было хватить на
ночное такси.
Последний раз заглянула она в спальню, чтобы притворить за собой
дверь. В далеком свете прихожей лицо Марины едва виднелось, но улыбка все
же была различима на нем. Она грустно вздохнула и подумала о наступившем
завтра, пришедшем на смену вчера всего четыре часа назад. Но наступившим
только для нее, для Марины новый день придет поздним утром, наверное, даже
днем. Совсем другим днем, так не похожим на все ее дни, сколько их ни было,
сколько ни будет.
И она покинула спальню.