"Кирилл Берендеев. Рукопись молодого человека" - читать интересную книгу автора

собой и быстро пролистал. После чего поднял глаза на молодого человека.
Взгляд мой был достаточно красноречив, мой собеседник хотел что-то сказать,
но так и не решился раскрыть рот по своей инициативе. Я закрыл рукопись и
осторожно положил ее на край стола. Ни один ее знак мне не был понятен.
Он понял меня без слов.
- Это поэма, я назвал ее "Бар-Рекуб и дева из Самаля". Писать пришлось
от руки, - посетовал он, - извините, я не каллиграф.... Словом, пришлось
покорпеть. Таких шрифтов нынче нет и быть не может, да и использовать
компьютер вряд ли возможно, его клавиатура слишком мала....
Кажется, он разговаривал сам с собой. Я еще раз взглянул на страницы,
густо усыпанные ни на что не похожими значками, совершенно непонятными
моему разумению.
- Послушайте, - молодой человек все еще продолжал вздыхать о своих
проблемах, - лучше объясните мне, что это такое, и какое имею я ко всему
этому отношение.
Он резко поднял голову.
- Это поэма...
- Я понимаю. Вы уже сообщили мне этот факт. Я даже могу догадаться,
судя по названию, что она о любви. Известного героя и писаной красавицы,
любовь которой ему и предстоит завоевать.
Молодой человек радостно кивнул, широко улыбнувшись.
- Вы действительно хорошо знаете древнеарамейский, мои знакомые не
ошиблись, порекомендовав обратиться по этому поводу именно к вам.
Я встретился с ним глазами. Кроме выражения незаслуженной
признательности, ничего в них я прочитать не смог.
- Кажется, вы приписываете мне чужие заслуги, - отчего-то очень не
хотелось расстраивать моего припозднившегося посетителя, но сделать все же
пришлось. - Я понятия не имею, ни что это за язык, ни, уж тем более что
написано даже самыми крупными буквами в вашей рукописи.
Он изумленно воззрился на меня.
- Вы шутите?
Я отрицательно покачал головой. Молодому человеку очень не хотелось
верить моим словам, мне пришлось приложить изрядную долю красноречия, дабы
убедить его в непреложной и весьма печальной для него истине: он обратился
не по адресу. Рекомендации, данные его знакомыми, относились к совершенно
незнакомому мне человеку.
- Да, но как же вы сумели тогда догадаться о содержании моей поэмы? -
выбросил он последний свой козырь. Я только рукой махнул.
- Оставьте это. Поработаете с мое в редакции.... Лучше вы скажите, как
вам удалось так зашифровать свой текст.
Молодой человек посмотрел на меня как на юного Вашингтона, не в меру
порезвившегося в вишневом саду. Ни с того, ни с чего, у меня появилось
желание враз прервать наш странный, по меньшей мере, разговор и выпихать
литератора из кабинета, сославшись на конец рабочего дня. А после этого не
вспоминать о нем более. Посчитать дурным сном, на худой конец.
- Это древнеарамейский, примерно одиннадцатый век до нашей эры. В этот
период еще не выработался собственно арамейский алфавит. В письме же
чувствуется заметное влияние некоторых ханаанских диалектов, и в большей
степени финикийского. Вот, к примеру, этот знак, - он перегнулся через стол
и ткнул пальцем в середину первой же страницы, - имеет происхождение от